Миры Айзека Азимова. Книга 4
Шрифт:
— Я преуспела. Некоторые концерны, выпускающие роботов, хорошо заплатили за мои эскизы, и довольно много уже функционирующих роботов были обновлены внешне согласно моим указаниям. Все это принесло мне некоторое удовлетворение, чуть-чуть компенсирующее эмоциональную пустоту моей жизни. Когда доктор Фастольф одолжил мне Джендера, у меня в доме появился робот в настоящей одежде. Милый доктор был так добр, что снабдил меня сменными костюмами для Джендера. Но все они выглядели очень серо, и я для развлечения купила новые, на мой взгляд, более подходящие. Необходимо было снять с него мерку, поскольку я хотела,
Глэдия помолчала.
— Вскоре я поняла, что мне нравится прикасаться к нему, и Джендер, конечно, сразу это заметил. Он был роботом, настроенным изумительно тонко, и безукоризненно выполнял Три Закона. Не дать радость, когда это было в его возможностях, значило вызвать разочарование. Разочарование же эквивалентно причинению вреда, а причинить вред человеку он не мог. И потому с бесконечной заботливостью старался дать мне радость, а я, видя это желание доставить радость, которого никогда не замечала в мужчинах Авроры, отдавалась ей целиком и в конце концов полностью познала то, что, как мне кажется, называют оргазмом.
— Значит, вы были абсолютно счастливы?
— С Джендером? Да, абсолютно.
— Вы никогда не ссорились?
— С Джендером? А как я могла бы с ним поссориться? Его единственной целью, единственным смыслом существования было угождать мне.
— А это вас не угнетало? Что он угождал вам потому, что другого выбора у него не было?
— Но ведь в конечном счете все поступают так, а не иначе, потому что другого выбора у них нет.
— И у вас никогда не возникало потребности испытать настоящих… испытать аврорианцев, после того как узнали оргазм?
— Это было бы плохой заменой. Я хотела только Джендера… Теперь вы понимаете, как велика моя потеря?
Обычно серьезное лицо Бейли стало совсем мрачным. Он сказал:
— Глэдия, я понимаю. Если я раньше причинял вам боль, простите меня, потому что тогда я еще не понимал.
Но она плакала, и он замолчал, не зная, чем ее утешить, какие слова найти. Наконец она встряхнула головой, утерла глаза рукой и прошептала:
— Еще что-нибудь?
— Несколько вопросов на другую тему, — сказал Бейли виновато. — И тогда я перестану вам докучать. Сегодня, — добавил он предусмотрительно.
— Так что? — Голос у нее был очень усталым.
— Вы знаете, что некоторые люди считают, будто в убийстве Джендера виноват доктор Фастольф?
— Да.
— Вы знаете, что доктор Фастольф настаивает,
— Да. Милый доктор сам мне рассказывал об этом.
— Так вот, Глэдия: считаете ли вы, что Джендера убил доктор Фастольф?
Она бросила на него пронзительный взгляд и сказала гневно:
— Конечно, нет. Для чего он стал бы его убивать? Джендер был его роботом, не забывайте, и он очень им дорожил. Элайдж, вы не знаете милого доктора так хорошо, как знаю его я. Он очень мягкий человек и никогда никому не причинит зла, а уж тем более роботу. Сказать, что он мог бы убить робота, значит утверждать, что брошенный камень будет падать вверх.
— Больше у меня вопросов нет, Глэдия, и мне здесь остается только увидеть Джендера… то, что осталось от Джендера. С вашего разрешения, конечно.
— Зачем? Для чего? — В ее голосе вновь появились подозрительность и враждебность.
— Глэдия! Ну прошу вас! Не думаю, что от этого будет хоть какая-то польза, но я обязан увидеть Джендера и убедиться, что его вид ничего мне не подскажет. Я попытаюсь не расстраивать вас еще больше.
Глэдия встала. Ее платье, очень простое и узкое, было не черным (какое она надела бы на Земле), но удивительно тусклого цвета без единой искорки. Бейли, мало что понимавший в умении одеваться, прекрасно понял, как точно оно воплощает траур.
— Идемте со мной, — прошептала Глэдия.
26
Следом за Глэдией Бейли прошел несколько комнат, стены которых мягко светились. Раза два он краем глаза замечал какое-то движение — видимо, робот поспешно ретировался — ведь им было приказано держаться в стороне.
По коридору, вверх по небольшой лестнице — и они вошли в небольшую комнату, где часть одной стены светилась, точно под лучом прожектора.
В комнате не было никакой мебели, кроме простой кровати и стула.
— Это была его комната, — тихо произнесла Глэдия, а затем, точно прочитав его мысли, добавила: — Это все, что ему было нужно. Я как могла дольше не звала его — весь день, если у меня хватало силы. Я не хотела, чтобы он хоть когда-нибудь мне надоел. — Она скорбно покачала головой. — Как я теперь жалею, что не проводила с ним каждую секунду. Я же не знала, как мало у нас было времени… Вот он.
Джендер лежал на кровати, и Бейли сосредоточенно оглядел его. Робот был укрыт глянцевым покрывалом. Светящаяся стена озаряла голову, очень правильную и нечеловеческую в своей безмятежности. Широко раскрытые глаза были матовыми и тусклыми. Джендер походил на Дэниела настолько, что присутствие Дэниела действительно не могло не быть тягостным для Глэдии. Над покрывалом виднелись шея и обнаженные плечи.
— Доктор Фастольф его обследовал? — спросил Бейли.
— Да. И очень тщательно. Я в отчаянии бросилась к нему, и если бы вы видели, как он поспешил сюда, как волновался, какую испытывал боль и… и панику, вы бы сразу поняли, что он тут ни при чем. Но помочь ему не удалось.
— Он лежит раздетый?
— Да. Доктор Фастольф снял с него одежду для полного обследования. А снова его одевать не имело смысла.
— Вы разрешите мне откинуть покрывало, Глэдия?
— Вам обязательно нужно?