Миры Айзека Азимова. Книга 4
Шрифт:
— По сравнению, это все мелочи. Да и его личную честность не подвергают сомнению даже заклятые враги.
— Преступление по страсти? Убийство?
— Своего рода убийство.
— Не понимаю, мэм.
— На Авроре, мистер Бейли, живут люди. А еще на ней есть роботы. В большинстве они на манер наших узко специализированы. Но есть еще горстка человекоподобных роботов. Настолько подобных, что их легко принять за людей.
— Это я знаю по опыту. — Бейли кивнул.
— Так вот, уничтожение человекоподобного робота, на мой взгляд, нельзя назвать убийством в строгом смысле слова.
Бейли шагнул к ней. Глаза у него широко раскрылись. Он почти закричал:
— Иосафат! Хватит играть, женщина! Доктор Фастольф убил Р. Дэниела. Вы это хотите мне сообщить?
Роф вскочил и двинулся к Бейли, но Лавиния Демачек остановила его небрежным жестом. Она сохранила полную невозмутимость.
— Учитывая обстоятельства, я извиняю вашу выходку, Бейли, — сказала она. — Нет, Р. Дэниел убит не был. На Авроре он не единственный человекоподобный робот. Убит был один из них, но не Р. Дэниел — то есть если термин «убит» тут применим. Точнее говоря, его мозг был парализован. Полностью и необратимо.
— И утверждают, будто это сделал доктор Фастольф?
— Да, его враги утверждают именно это. Экстремисты, считающие, что Галактику должны осваивать только космониты, а землянам следует вообще исчезнуть с лика Вселенной, как говорится. Если они сумеют добиться перевыборов в ближайшие недели, то приобретут в правительстве преобладающее влияние с непредсказуемыми последствиями.
— Не понимаю, каким образом роблок мог приобрести такую политическую важность.
— Точно сказать не могу, — ответила Лавиния Демачек. — В политике Авроры я не очень разбираюсь. Видимо, экстремисты в своих планах отводили человекоподобным роботам какую-то существенную роль, и этот роблок привел их в ярость. — Она наморщила нос. — Их политика ставит меня в тупик, и я только запутаю вас, если начну подыскивать объяснения.
Бейли сделал огромное усилие, чтобы не потерять самообладания под ее въедливым взглядом, и спросил негромко:
— Для чего я здесь?
— Из-за Фастольфа. Вы уже один раз покидали Землю, чтобы расследовать убийство. С успехом. Фастольф хочет, чтобы вы попытались сделать то же теперь. Вы отправляетесь на Аврору установить, кто виновен в роблоке. Он считает, что это единственный шанс остановить экстремистов.
— Но я не робопсихолог и ничего не знаю об Авроре…
— О Солярии вы тоже ничего не знали, но успеха добились. А главное, Бейли, мы не меньше доктора Фастольфа заинтересованы в установлении истины. Мы не хотим, чтобы он исчез с политической арены. Иначе космоэкстремисты окружат Землю такой стеной враждебности, какой мы и представить себе не можем. Этого допустить нельзя.
— Я не могу взять на себя такую ответственность, мэм. Подобная задача…
— Практически невыполнима. Да, мы это знаем. Но у нас нет выбора. Доктор Фастольф настаивает, а за ним пока еще стоит правительство Авроры. Если вы откажетесь или мы вас не пустим, нам придется испытать всю силу их ярости. Если вы отправитесь туда и преуспеете, мы будем спасены, и вы получите двойное вознаграждение.
— А если я отправлюсь… и потерплю неудачу?
— Мы сделаем все, чтобы вина за нее была возложена на вас лично, а не на Землю.
— Иными словами, администрация спасает свою шкуру.
— Красивей было бы сформулировать, — заметила Лавиния Демачек, — что вас бросают на съедение волкам ради жизненно важных интересов Земли. Один человек — не такая уж большая цена за благополучие планеты.
— Раз меня ожидает верная неудача, так зачем мне вообще туда лететь?
— Пустые слова, — спокойно сказала Лавиния Демачек. — Вас требует Аврора, и вы не можете отказать ей. Да и с какой стати? Вы два года добиваетесь возможности побывать на Авроре и возмущаетесь, что вам не дают разрешения.
— Я хотел побывать там с мирной миссией. Заручиться помощью для освоения новых миров, а не…
— Но что мешает вам попросить у них помощи для осуществления вашей мечты, Бейли, пока вы будете заниматься расследованием? А если вы сумеете установить истину? Ведь это все-таки не исключается. Фастольф будет вам чрезвычайно обязан и, конечно, сделает для вас куда больше, чем в любом другом случае. И мы тоже будем благодарны вам настолько, чтобы со своей стороны оказать вам содействие. Ради всего этого разве не стоит пойти на риск, пусть и значительный? Даже если ваши шансы на успех малы, они будут равны нулю, останься вы на Земле. Подумайте, Бейли. Только, пожалуйста, не очень долго.
Бейли крепко сжал губы, но он знал, что выбора у него нет, и сказал:
— Сколько времени вы мне даете на…
Лавиния Демачек тут же его перебила:
— Послушайте! Я же объяснила, что альтернативы у нас нет. И времени тоже нет. Вы улетаете… — Она взглянула на охватывавший ее запястье часовой браслет. — Почти через шесть часов.
5
Космодром находился на восточной окраине Города в практически безлюдном секторе, который в сущности был почти Вне. Отчасти это компенсировалось тем, что кассы и залы ожидания были расположены в пределах Города, а к космолету пассажиров доставляли в машине по коридору без окон. Традиционно взлеты производились по ночам, так что полог мрака дополнительно смягчал воздействие Вне.
Космопорт, учитывая населенность Земли, казался довольно тихим. Земляне редко покидали свою планету, а грузовые рейсы обслуживались главным образом космонитами и роботами.
В ожидании посадки Элайдж Бейли ощущал себя уже отрезанным от Земли.
Рядом с ним сидел Бен. Оба мрачно молчали. Наконец Бен сказал:
— Я так и думал, что мама не захочет тебя проводить.
— Естественно, — Бейли кивнул. — Когда я улетал на Солярию, она расстраивалась не меньше. Никакой разницы.
— Но ты сумел ее успокоить?
— Постарался, насколько мог, Бен. Она убеждена, что космолет погибнет со мной на борту. А если я все-таки доберусь до Авроры, меня обязательно убьют космониты.
— Так ты же вернулся с Солярии!
— Потому-то она вдвойне боится потерять меня. Боится, что вторично удача мне не улыбнется. Ну да ничего, она справится. Но ты ей помоги, Бен. Проводи с ней больше времени и ни в коем случае не упоминай, что подумываешь эмигрировать на какую-нибудь новую планету. Ведь на самом деле именно это ее и угнетает. Она чувствует, что через год-другой расстанется с тобой навсегда. Ей известно, что полететь с тобой она не сможет и, значит, больше тебя никогда не увидит.