Миры Филипа Фармера. Том 02. Личный космос. За стенами Терры
Шрифт:
Подарга вскочила с кресла и ударом крыла смела все блюда на пол. Ее прекрасная грудь тяжело вздымалась и опадала от клокотавшей ярости. Орлица прожигала Кикаху свирепым взглядом, от которого хотелось бежать на край света. Но он смело посмотрел ей в глаза и спокойно сказал:
— Пусть рыжебородые перебьют наших врагов и своими телами выложат нам тропу победы. Ты говоришь, что любишь своих орлиц; ты называешь их своими птичками. Так почему же не спасти жизни многих из них, объединив наши силы с рыжебородыми?
Подарга закричала на него и впала в неистовый бред. Он понял, что сделал серьезную ошибку, не согласившись с ней. Но сказанного
Но он усмирил свою ярость, не дав ей превратить себя в прах, из которого не поднимался еще ни один человек.
— О прекрасная Подарга! Я склоняюсь перед твоей великой мудростью, силой и могуществом! — смиренно произнес Кикаха. — Поступай, как знаешь!
Оценив ситуацию, он решил поговорить с Подаргой еще раз, когда к той вернется рассудок.
После завтрака Кикаха и Анана вывели самолет из пещеры и поднялись на пятьдесят тысяч футов к грани монолита. Подлетев к горному хребту, который возвышался неподалеку, они приземлились на вершине неприступного пика. Кикаха включил радио, и они с Ананой начали громко обсуждать все, что произошло с ними в пещере Подарги. В ходе разговора они подробно описали местоположение пещеры, надеясь, что их беседа дойдет до ушей тех, кому она предназначалась. Анана привела в действие бортовые радары и аппаратуру наблюдения.
Когда прошло несколько часов, она притворно удивилась, что у них работает радиопередатчик. Обругав Кикаху за невнимательность и глупость, Анана отключила радио и удовлетворенно засмеялась. Индикатор радара засветился мигавшими точками. Сигнал шел из-за края Абхарплунты — монолита в центре яруса Америндии. Оба самолета летели из дворца властителя.
Поскольку обе машины уже засекли беглецов своими приборами, они могли обнаружить и то место, в котором укрылись их жертвы. Кикаха на предельной скорости повел самолет к грани уровня и резко спустился вниз. Он парил над входом в пещеру до тех пор, пока первый из двух перехватчиков не появился из-за края монолита. Заметив его, Кикаха влетел в пещеру и промчался по туннелю, не обращая внимания на скрежет и визг моторов.
После этого им оставалось только ждать. А в некотором отдалении от пещеры, вцепившись когтями в большие лазеры и ручные лучеметы, в зеленом небе плавно кружили орлицы Подарги. Увидев два самолета, подлетевших к входу их гнездовья, они молнией упали с зеленого поднебесья. Очевидно, Звонари давно уже засекли над собой орлиц, но не обратили на них внимания. Опознав в них птиц, они сосредоточились на пещере, накрыв отверстие прицелами дальнобойных лазеров.
Тем, кто находился в пещере, не пришлось ждать долго. Не прошло и нескольких минут, как вооруженная лучеметом орлица влетела с донесением. Застав врага врасплох, птицы уничтожили всех шестерых Звонарей — по три в каждом самолете. Летающие машины по-прежнему парили около отверстия, а единственными повреждениями были сгоревшие кресла и оплавившийся пластик прозрачного купола кабины.
Кикаха предложил Подарге спрятать оба самолета в пещере. В распоряжении Звонарей осталась еще одна машина, и они могли отправить ее вниз, чтобы выяснить причину исчезновения двух этих. Кроме того, у них могли оказаться и другие летательные средства, поскольку Нимстовл и Юдубра тоже имели самолеты.
— Двенадцать Звонарей долой, осталось тридцать восемь, — сказал Кикаха. — А у нас теперь есть транспорт и оружие.
Кикаха и Анана вылетели из пещеры на своей половинке самолета. Кикаха перебрался в одну из машин и пригнал ее в пещеру. Затем они совершили еще один вылет. Когда все три летательных аппарата разместились бок о бок в огромной пещере, Подарга потребовала, чтобы ее и нескольких избранных орлиц обучили управлению волшебными машинами. Но Кикаха попросил прежде вернуть им ручные лучеметы и лазеры, снятые с их боевой «половинки». Подарга погрузилась в мрачное раздумье, и Кикаха решил, что она хочет разделаться с ними, как со Звонарями. Кикаха и Анана находились в довольно скверном положении. Чтобы обеспечить успех операции, они отдали орлицам все свое оружие. Но у него еще имелся нож, который он намеревался метнуть в солнечное сплетение гарпии, если та подаст птицам хотя бы малейший знак. Конечно, это не спасет их от смерти, но, по крайней мере, он прихватит с собой на тот свет и Подаргу.
Не ясно, по каким причинам, но гарпия решила исполнить просьбу Кикахи. Лучеметы вернули, и он вновь установил на своей «половинке» дальнобойные лазеры. Однако его тревога усиливалась все более. Какие бы услуги он ни оказывал Подарге, она не желала прощать ему дружбы с Вольфом. И как только гарпия посчитает помощь людей необязательной, она оборвет его жизнь, как тоненькую нить. А это могло произойти и через тридцать минут, и через тридцать дней.
Улучив подходящий момент, Кикаха высказал Анане свои опасения.
— Этим все и должно будет закончиться, — сказала она. — Ядавин тут, в общем-то, и ни при чем. Тебе грозит опасность, потому что ты ее любовник. Гарпия знает, что, несмотря на красивое лицо и великолепную грудь, она всего лишь гибридное чудовище. Ей известно, что ее тело вызывает отвращение у всех мужчин, которых она принуждает к сексуальным отношениям. И Подарга не может им этого простить; ей приходится устранять каждого, кто в глубине души презирает ее. Мне тоже грозит опасность. Прежде всего, у меня женское тело, а она ненавидит всех женщин, потому что навечно приговорена оставаться полуптицей. Во-вторых, наши лица похожи как две капли воды, и она не позволит женщине с моим телом и ее лицом задерживаться на этом свете слишком долго. А в-третьих, она просто безумна. И порою пугает меня!
— Ты, властительница, признаешься, что испугалась? — воскликнул Кикаха.
— Даже прожив десять тысяч лет, я все равно боюсь некоторых вещей. Меня страшат пытки и мучения, а я уверена, что она будет пытать нас долго и страшно — если, конечно, у нее появится такая возможность. И еще я тревожусь за тебя.
— За меня? — с удивлением вскричал Кикаха. — Ты тревожишься за какого-то лебляббия?
— Ты не обычный человек, — возразила она. — В тебе так много от властителя… Может быть, ты приходишься Вольфу сыном?
— Нет, я не его сын, — усмехаясь, ответил он. — Но неужели ты можешь испытывать человеческие чувства? Я думаю, ты просто немного привязалась ко мне, — вот и все. Небольшое влечение, правда? Потому что даже мысль о том, что ты желаешь меня, унизительна для богоподобной особы. И я уже не говорю о такой гнусности, как любовь к презренному лебляббию. К счастью, властители не способны на любовь!
— Ты такой же безумный, как и твоя гарпия! — закричала Анана, метнув на него свирепый взгляд. — То, что меня восхищает твоя отвага и ум, еще не означает, что я вижу в тебе равного, а уж тем более своего мужчину!