Миры Филипа Фармера. Том 5

Фармер Филип Хосе

Бирс улыбнулся и с видимым удовольствием ответил:

— Нет. Кое-что из начатого вами, возможно, и затормозилось, но люди все еще возбуждены. Видите ли, Совет признался и в том, что Землю населяют действительно два миллиарда, как говорили вы, а не десять. Заведующий Бюро Народонаселения и некоторые его помощники обвиняются в намеренном представлении ложной информации народу и правительству.

— Надо же! Сколько новостей за такой короткий срок!

— Да, все произошло очень быстро, учитывая нашу обычную волокиту. — Бирс злорадно ухмыльнулся. — Все это,

конечно…

— …подстроено! — закончил Кэрд.

Бирс слегка раздражился оттого, что его прервали.

— А что я могу сделать? Если я обвиню в этом правительство, меня самого отдадут под суд. Я ничего не смогу доказать и окажусь в реабилке. Я циник, — вздернул плечи Бирс. — Все юристы циники. Это не юриспруденция сделала меня таким. Я таким родился. Только циники идут в юристы.

Помолчав, Кэрд сказал:

— Сник вывело из обращения правительство — а может, один Ананда, — чтобы заставить ее молчать и прикрыть свой обман. Об этом тоже, полагаю, не будет речи на процессе?

— Если она заговорит об этом, несмотря на запрет суда, ее отправят обратно в камеру.

— Но ведь весь процесс будет показываться по телевизору. И все услышат, о чем Сник хотела сказать.

— Услышат всего несколько слов. Потом звук просто выключат, и публика ничего не поймет. Это не противоречит закону, поскольку суд признает ее протест несущественным. Ее уведут и будут держать в камере, пока она не пообещает ограничиться обсуждением того, что суд считает существенным. Если она не согласится, процесс будет продолжаться без нее. Ей оставят право следить за его ходом по телевизору, но лишат возможности давать показания.

— А как остальные? Симмонс? Клойд?

— Точно так же. Они обвиняются в заговоре против правительства и в нелегальном перелете из Лос-Анджелеса в Цюрих. Кстати, телерепортаж о заговорщиках, приковавших себя к памятнику Шин Цу, был показан по всему миру. Правительство этому не препятствовало — и умно поступило. Все равно люди смотрели бы нелегальные записи, и теперь никто не обвинит власти в ограничении свободы слова и показа.

Кэрд изумленно покачал головой:

— И в убийстве нас, выходит, обвинять не станут?

— Это лишнее, вас и так есть за что осудить. Правительство боится, как бы из ваших показаний не стало ясно, что власти сами не без греха. Убийство — самое тяжкое преступление во всем кодексе, тут уж на несущественность сослаться будет трудно.

— Так вы советуете мне сразу признать себя виновным?

Глава 25

— Я вам так скажу, — медленно произнес Бирс. — Дело ваше уникальное и необычайно трудное. Трудное для правительства. Ваша способность сопротивляться действию ТП хорошо известна. Уверяют, что вы можете лгать под ТП, даже когда вы без сознания.

— Это правда.

— Суду известно, что эта ваша особенность установлена, тем не менее к вам придется еще раз применить ТП, чтобы проверить, не утратили ли вы эту способность. Я буду настаивать, пользуясь своим правом, чтобы при испытании присутствовал я и несколько ученых, в объективность

которых я верю. Испытание, разумеется, будет сниматься на пленку. Это ставит власти в трудное положение. Чтобы доказать, что вы лжете, вам должны будут задать несколько конкретных вопросов. Вопросы эти должны касаться событий, которые имели место в действительности. Например, вы в самом деле нападали на энергостанции. И вы в этом сознаетесь — какой вам смысл лгать.

Вас спросят также, произошли ли такие-то события, которых на самом деле не происходило. И вы ответите, что нет.

Вас не станут спрашивать ни о чем, что происходило с вами в ваших прежних воплощениях. Повторный тест под ТП подтвердит, что вы об этом ничего не помните — или помните очень мало и не можете сказать ничего существенного с точки зрения закона.

Вам будут задавать вопросы лишь о том периоде вашей жизни, который начинается с вашего бегства из манхэттенской лечебницы. И с создания новой личности, которую вы назвали Дунканом.

Бирс придвинул стул, оказавшись почти нос к носу с Кэрдом. Улыбка адвоката напоминала полумесяц.

— До сих пор допрос под ТП всегда служил основанием для вынесения судебного решения. Если ТП показывал, что обвиняемый невиновен, суд автоматически освобождал его из-под стражи. Если ТП показывал, что обвиняемый виновен, ему выносился приговор.

Теперь впервые обвиняется человек, способный отрицать свою вину, даже если он виновен. Я предъявлю суду этот факт, и они знают, что я это сделаю. Должно быть, они обсуждают эту проблему уже сейчас. Я буду настаивать на том, что ваш случай беспрецедентен. Значит, нужно будет разработать новые прецеденты, которые затем приобретут силу закона. И рассмотрение вашего дела придется отложить до их разработки.

— А какой мне от этого будет прок в конечном счете? — спросил Кэрд. — По-вашему, им придется вернуться к старой системе суда присяжных? И судить меня на основе свидетельских показаний и улик?

— Да, придется. Но не это важно. Нет сомнений в том, что вы похитили органический аэромобиль и совершили налет на энергоцентры. Суд попытается сослаться на то, что вы признали свою вину, будучи под ТП. И что этого признания достаточно, чтобы провести процесс быстро и в рамках ныне существующего закона. Но я буду настаивать, что вы способны лгать под ТП. Тот факт, что вы признались в совершении диверсии, не имеет отношения к вашей виновности или невиновности. Поэтому необходимо судебное разбирательство, даже если всем известно, что вы виновны.

— Я открою вам один секрет, — сказал Кэрд, — если вы поделитесь им с защитниками Сник, Симмонса и всех остальных.

Бирс хмыкнул, склонил голову набок и закатил глаза. Потом сказал:

— Хорошо, обещаю.

— Я не единственный, кто может лгать под ТП. У меня это естественный дар. Но Сник, Симмонсу и всем прочим подсудимым был введен анти-ТП.

Бирс взвился со стула, точно внезапно стал невесомым.

— Что?

— Да, всем. Этот самый анти-ТП впрыскивался членам СК, и один Бог ведает, сколько еще организаций его получило.