Миры Филипа Фармера. Том 9
Шрифт:
Бертон проходил тест первым и, как ему казалось, правдиво отвечал на вопросы Нура.
— Ты родился в Англии в городе Торки 19 марта 1821 года?
— Да, — ответил Бертон, и в тот же миг компьютер сделал снимок его ватана.
— Когда и где ты умер в первый раз?
— Я умер в Триесте воскресным днем 19 октября 1890 года. Эта часть Италии в ту пору принадлежала Австро-венгерской империи.
Компьютер сделал еще один снимок и сравнил обе фотографии. Вся процедура проверки проходила так же, как много лет назад, когда Бертона допрашивал
Нур взглянул на экран дисплея и сказал:
— Твой ответ подтверждает, что ты убежден в своих словах. Но как нам узнать, насколько он верен?
Здесь и коренился один из недостатков теста — если человек верил в правдивость своих слов, ватан указывал, что он говорил правду.
— Пока все точно, — произнес Фрайгейт. — Я читал биографию Дика, когда жил на Земле.
— Ты когда-нибудь обманывал других людей? — спросил Нур.
— Нет, — с усмешкой ответил Бертон.
На поверхности ватана возникла черная извилистая полоса.
— Субъект говорит не правду, — сообщил Нур компьютеру.
На экране появилась надпись: «ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПОДТВЕРЖДАЮ».
— Ты когда-нибудь лгал другим людям? — еще раз спросил Нур.
— Да.
Черная полоса, похожая на молнию, исчезла.
— Это ты способствовал исчезновению Логи?
— Нет.
— Ты знал о том, что кто-то планирует уничтожить Логу?
— Я ничего об этом не знал.
— Пока твоя искренность не вызывает сомнений, — сказал Нур, взглянув на экран. — Ты догадываешься о том, кто мог убить Логу?
— Нет.
— Ты рад, что Лога исчез?
— Вот же дьявол! — воскликнул Бертон.
Он мог видеть на экране изображение своего ватана. При последнем вопросе тот засиял оранжевым цветом, который на миг перекрыл все остальные оттенки.
— Ты не должен задавать такие вопросы! — сказала Афра Бен.
— Да, черт возьми, здесь ты перегибаешь палку! — возмущенно добавил Бертон. — Нур, ты такой же негодяй, как и все другие суфии!
— Итак, ты рад исчезновению Логи, — спокойно констатировал Нур. — Я это подозревал. Но твои чувства разделяют многие. Когда мы поменяемся местами, ты смело можешь задать мне этот вопрос. Возможно, где-то глубоко в своем животном уме я тоже рад его смерти.
— Ты, наверное, хотел сказать, в подсознании, — шепотом поправил его Фрайгейт.
— Как его ни называй, суть одна и та же — животный ум.
— А я не понимаю, чему здесь можно радоваться, — сказала Алиса.
— Так уж и не понимаешь? — язвительно вскричал Бертон.
Алиса отшатнулась и поспешно отошла в сторону.
Доказав свою непричастность к убийству, Бертон вышел из стеклянного куба и приступил к допросу Нура. Когда мавр очистил себя от подозрений, в комнату с прозрачными стенами вошла Алиса. Бертон не осмелился спрашивать ее о чувствах, вызванных смертью Логи. Но он сомневался, что гибель этика доставила ей какую-то радость. Скорее всего, она еще не задумывалась об огромных возможностях, которые сулила им башня, иначе ей стало бы ясно, почему некоторые из ее спутников к своему стыду находились в приподнятом настроении.
Когда остальные поочередно ответили на предложенные вопросы, Нур покачал головой и бесстрастно сказал:
— Во время допроса Лога тоже прошел этот тест, хотя он лгал налево и направо, словно заправский дипломат. Возможно, один из нас знает, как управлять своим ватаном?
— Я в это не верю, — ответил Терпин. — Чтобы обмануть тестирующие устройства, необходимы навыки и знания, которых у нас нет. Нам не удалось изменить ни одной команды в компьютере. Так что уж тут говорить об управлении ватаном! Я думаю, мы просто теряем время, оскорбляя друг друга беспочвенными подозрениями.
— Если я тебя правильно понял, ты сетуешь на то, что мы недостаточно умны, — сказал Нур. — Однако это не совсем верно. Мы умны и сообразительны, но нам не хватает определенных знаний.
— Об этом я и говорил. Мы пока еще тут ничему не научились.
— Три недели — это большой срок, — произнес Бертон. — За такое время усердный человек мог многое узнать от главного компьютера.
— Я не верю во всю эту чепуху, — ответил Терпин. — Компьютер не стал бы учить тому, как хитрить и переделывать команды Логи.
— Мы можем пройти сканирование наших мыслей за последние три недели, сказал Фрайгейт. — Оно займет много время, но, возможно, ответит на некоторые вопросы.
— Нет, я не согласна! — страстно возразила Алиса. — Это осквернение чувств, еще более мерзкое, чем изнасилование! Мне даже противно думать о таких вещах. И я не позволю рыться в своих мыслях!
— Мы понимаем ваши страхи, — сказал Нур. — Но…
Компьютер мог отобразить их воспоминания в виде непрерывного фильма, который прокручивался бы в обратном направлении вплоть до момента зачатия.
Процесс имел некоторые ограничения, поскольку мысли воспроизводились на экране как неопределенные образы и символы. Кроме того, память вела селекцию событий и часто исключала информацию, которую считала неважной для человека.
Тем не менее, такой пересмотр отражал почти все, что субъект проверки видел, говорил и слышал. При желании особые устройства передавали зрителю запахи, вкусовые и тактильные ощущения, а также эмоциональный настрой, которой присутствовал в воспоминании.
— Я не хочу, чтобы вы рассматривали меня, сидящую на унитазе, продолжала возражать Алиса.
— Никто из нас не хочет видеть там ни тебя, ни себя, — ответил Бертон и смущенно засмеялся.
Его смех напоминал шлепание камня, который прыгал по воде.
— Каждый из нас время от времени издает интимные и порою неприличные звуки, а некоторые, возможно, занимаются онанизмом от тоски. Я думаю, Марцелин и Афра тоже будут против демонстрации их ратных подвигов в постели.
Но нам и необязательно на все это смотреть. Мы прикажем компьютеру выбирать для просмотра только то, что нас интересует, а все остальное будет опущено как ненужный материал.