Миры Империума
Шрифт:
Через мгновение все принялись орать, чтобы я что-нибудь сделал. Я велел им успокоиться и ждать дальнейших указаний и спустился во двор. Крысюки продолжали набиваться внутрь через открытые ворота, которые я запер часом раньше. Я видел их на улицах, где исчезли заставы, видел, как они беспрепятственно продвигались вперед, до ближайшего оставалось всего несколько ярдов. Я протиснулся мимо перевернутой тележки и схватил за ворот сержанта в форме, который принимал дела у Аспмана и вопрошал у того, что за чертовшина творится. Мне пришлось кричать, чтобы быть услышанным, и зарубить форменной саблей одного йлокка, который, похоже, начал проявлять ко мне особый интерес.
— Кэп сказал, надо выбираться,— объяснил мне сержант, одновременно всаживая пулю в самую середку высокого тощего чужака
— Все это бред сумасшедшего, сержант. Кто отпер ворота?
— Я, сэр. Кэп приказал расчистить дорогу для нашего отступления, сэр.
— Баррикады тоже вы разобрали, полагаю. Он кивнул.
— Кэп сказал, надо будет двигаться быстро.— Он бросил взгляд на размазанные кишки Аспмана.— Как я понимаю, кэп ошибался, сэр. Но у него было звание, и...
— Вы поступили как положено, сержант,— успокоил я его.— А вам не пришло в голову, что вы открываете дорогу внутрь, а не только наружу?
— Кэп сказал... что они не полезут, раз у них с вами сделка, сэр. Теперь я понимаю, что он врал и просто хотел спасти свою драгоценную задницу.
— А что насчет караула у городских ворот? — задал я следующий вопрос.
— Я их отозвал,— признался сержант.— Наверное, они где-то здесь.
Он оглядел переполненный двор, в котором йлокки одолели уже всех, кроме двух группок окровавленных людей. Этих они загнали в углы и наскакивали, орудуя в основном зубами, а не разрушителями. Люди продолжали отстреливаться, йлокки падали, формируя импровизированный бруствер из тел. Несколько чужаков отвлеклись и склонились над собственными мертвыми, обгрызая их. Человеческие тела они пропускали. Крысиное мясо им явно было больше по вкусу. Интересно, зачем им тогда столько пленников?
Я выдал сержанту указания и велел прорываться к одной из дерущихся группок, сам же проложил путь к другой, взобрался на груду мертвых йлокков и вместе со всеми стрелял по толпе теперь уже сбитых с толку чужаков, пока представлялось возможным отыскать движущуюся мишень. Кто-то запер ворота, так что твари перестали прибывать этим путем, а те, что успели пробраться внутрь, не могли выйти, но сквозь шум я расслышал вопль, посмотрел наверх и увидел, как с третьего этажа падает человек. Это был Борг, жадный торгаш. Его явно вытолкнули из окна, откуда выглядывал йлокк. Я прицелился и вмазал твари прямо между длинных резцов цвета слоновой кости, он упал на спину, но его место тут же заняли двое других. И тоже рухнули под сержантским огнем. Я подстрелил следующего. Стало потише, потом шум и вовсе смолк. Я окинул взглядом стофутовый внутренний двор и не увидел ни единого стоящего йлокка. Один, с желтой полосой на шинели, с открытыми глазами, лежал подле меня и тихо стонал. Ему прострелили кишки. Я взобрался на него, чтобы положить конец его страданиям, но он оглядел меня и внятно, хоть и пискляво, произнес по-шведски:
— Позволь мне спастись, и я подарю тебе империю. Определенно, он назубок заучил нашу историю: это были последние слова Муссолини.
Прежде чем я успел возразить, что империя мне ни к чему, красные глаза закрылись, и он издох.
Мне удалось выстроить военных и приказать им обтесать штатских.
— Надо пробиться к городским воротам и закрыть их,— произнес я.— Разделимся на две группы и пройдем по параллельным улицам к старой городской стене. Затем окружим ворота.
Командовать второй я поставил одного из своих сержантов, чтобы мой новый знакомец остался надзирать за двором.
Крысюков на боковых улицах не оказалось, и мы собрались в назначенном месте без осложнений. Ворота стояли нараспашку: ржавые штуковины из кованого железа, всего лишь декоративная замена изначальной средневековой преграде из дубовых досок и железных полос, но они по крайней мере замедлят продвижение врага.
Я сходил на разведку: йлокков поблизости не наблюдалось. Те, что кишели на улицах, явно отступили. Они не слишком рвались в бой. Я увидел, как по ту сторону ворот отряд чужаков строится в колонну, несомненно намереваясь воспользоваться предательски открытым входом.
— Кишка у них тонка для ближнего боя,— заметил мой старший сержант, Пер Ларссон.— Нужно всего-то собрать силы и атаковать. Они побегут.
— Надеюсь,— отозвался я.— А сейчас, сержант, постройте народ и попытайтесь объяснить, что делать.
— Мы потащим туда всю толпу? — несколько удивленно переспросил он.
— Именно,— подтвердил я.— Скажем, двадцать человек в ширину, десять в глубину. Постройте их здесь, за воротами, убедитесь, что передняя шеренга вооружена и боковые ряды тоже, насколько стволов хватит. Задние пусть заряжают и передают вперед. Начнем шагом, поливая их прицельным огнем; а когда дойдем вон до того почтового ящика, — я указал на синюю будку с желтым рожком,— перейдем на ускоренный марш. Неся потери, приблизимся и сосредоточим огонь на их предводителе, кем бы он ни был.
— Есть, сэр,— рявкнул Ларссон, отдал честь и удалился, выкрикивая приказы.
Моя штурмовая группа выглядела не слишком внушительно: всего лишь криво-косо построенная толпа мужчин, что помоложе да поздоровее, да парочка крепких женщин, которые держали выданные им револьверы осторожно, словно опасаясь, что те укусят их за руку, но были достаточно бодры и даже рвались в бой.
Я забрал пистолеты у двух парней, стоявших сразу за мной и моим сержантом, попросил остальных постараться не подстрелить меня или Ларссона в спину и приказал открыть стрельбу и двинуться вперед, атъ, два, три, четыре. Они довольно неплохо держались, стреляли кучно и быстро. Йлокки продолжали заниматься своими делами, пока случайная пуля не попала одному в руку. Он заскрежетал, точно ржавая пружина, и побежал. Но не от нас, а от своих приятелей, которые повернулись к нему все как один, чтобы слопать живьем. Когда мы подошли ближе, он упал, и уцелевшие начали его грызть. Теперь наши выстрелы находили цели. Едоки сами становились едой. На редкость тошнотворное зрелище. Когда мы приблизились, оставались только мертвые и умирающие.
— А я вам говорил, полковник,—пропел Ларссон,— проще пареной репы!
— Они не побежали, сержант,— напомнил я ему.— Нам их не запугать. И едва ли это конец.
Не успел я договорить, как толпа вражеских бойцов выскочила из прохода между двумя складами и со всех ног бросилась к нам. Мои вояки перестали стрелять и тупо таращились на них. Наконец Ларссон заорал:
— Палите как попало!
Наши выдали бодрый огневой залп и положили половину первой шеренги, а также почтовый ящик. Остальные чужаки рассыпались в стороны.
Ларссон занялся перераспределением боеприпасов, забирая патроны у ребят с полными карманами и отдавая их стрелкам, которые ныли, что извели все свои.
— Тут бы с сотню эм-шестнадцать,— пробормотал сержант.— Хотя против таких трусов и наши пукалки, пожалуй, сойдут.
— Временно — да,— согласился я.— Надо бы обойти остальные входы да дать пару советов нашим парням.
Ларссон салютовал и принялся строить толпу штатских, в которую в качестве командиров групп затесались несколько солдат. К последним он для придания необходимого авторитета обращался «лейтенант, сэр» и отдавал честь. С одним из них, совсем мальчишкой, на вид лет шестнадцати, я уже сталкивался. Высокий блондин, как и положено шведу, к тому же настоящий офицер, младший лейтенант Хельм, как я выяснил. Он подошел ко мне и отсалютовал. Я козырнул в ответ и отвел парня в сторону.