Миры Империума
Шрифт:
— У меня была возможность прочитать об этом в ваших книгах в ходе нуль-временной командировки,— сообщил мне генерал чужаков.— Ваше жестокое обращение с отдаленными родственниками Благородного народа — редкостная мерзость. Однако признаю: наши собственные гонения на гадких йлокков были не меньшим геноцидом.
— Возможно, оба наших народа наделали ошибок,— подытожил я.— Однако в данный момент проблема состоит в том, что ваши войска продолжают изливаться в наш мир со скоростью не меньше миллиона особей в день.
— Три миллиона,— сухо поправил он и добавил в качестве объяснения: — У нас острое перенаселение.
— Не через точку десантирования на Страндваген,— возразил я.— Мы наблюдали ее достаточно долго, чтобы знать.
— Существует одиннадцать основных порталов массового переноса,— сообщил он мне,— в том числе несколько действительно в пустынных местах. Тот, который вы знаете и, несомненно, готовы разрушить своим странным метательным оружием, действующим на расстоянии, был первым. Мы осознали, что ошиблись, посчитав фазу необитаемой, и разместили остальные в областях, отдаленных от ваших скоплений населения.
— Не совсем так. По нашим сведениям, ваши войска заняли все основные столицы. Вы не воинственны, но начали войну,— устало подвел итог я.— Вы и не подумали бы вторгаться на земли разумных существ, но вы здесь. Вашему рассказу не хватает правдоподобия, генерал.
Он кивнул, этот жест согласия он явно подцепил у нас, людей, и произнес:
— Я охотно понимаю ваше замешательство, полковник. Но его явно недостаточно, чтобы выявить противоречия в моей оценке событий. Вы должны, — теперь он был очень серьезен,— должны осознать вот что: нужды Благородного народа первостепенны. Ваше тщетное сопротивление нашей мирной оккупации необходимого жизненного пространства должно немедленно прекратиться! Мы не можем больше терпеть это неудобство!
— Вы ловко пудрили мозги, помните, генерал? — возразил я.— А как насчет нашего жизненного пространства? И в конце концов, мы, люри, законные владельцы спорной территории.
— По какому праву? — парировал он, словно я отреагировал именно так, как он хотел.
— По праву рождения, более раннего заселения и развития и потребностей человечества,— сообщил я ему, точно сам ждал вопроса.
— Раннего заселения...— задумчиво повторил он.— Полагаю, ваши местные «крысы», как вы называете этот скромный народец, имеют по меньшей мере такие же древние права.
— Только не на наши житницы! — отрезал я; меня начали несколько раздражать его вкрадчивые нелепицы.
— Почему нет? — парировал он.— Дары земли не имеют «естественного» хозяина. Растения существуют для всех, кто в состоянии собрать их,
— Мы их сажаем,— сообщил я ему,— нам их и пожинать. Мы строим города и храним в них зерно; это так очевидно, что тут не о чем и говорить!
Он косо глянул на меня.
— Говорите, «сажаете» их? Боюсь, мы вступаем в область, едва затронутую в моем самоинструктаже,— очередную странную идею, заключающую в себе манипулирование Волей.
— Хотите сказать, у вас нет земледелия? — недоверчиво переспросил я.
Он помедлил, прежде чем ответить.
— Термин мне известен, разумеется, но постичь я его не могу. «Вынуждать растения кучно произрастать на определенной территории». Невероятно. Растения растут, где хотят.
Я проговорил с ним еще полчаса без какого-либо заметного прогресса. Он продолжал придерживаться мысли, что человечество должно убраться с дороги Благородного народа и прекратить тем самым кровопролитие.
— Утверждаете, что ничего о нас не знаете,— напомнил я ему,— а прибыли сюда с подробными инструкциями да еще владеете и шведским, и английским. Как вы это объясните?
— Я,— сухо ответил он,— не обязан объяснять что бы то ни было. Однако не вижу вреда для своего дела в том, чтобы разъяснить некоторые моменты, которые, как я вижу, остаются для вас загадкой. Ну хорошо. Мы разработали технологию быстрого переноса информации в глубокие слои памяти, развив в действительности наследственную способность запоминать расположение закопанных орешков. Во время первого посещения вашей грани я, как уже говорилось, не обнаружил признаков ее обитаемости, поскольку прибыл, как мы теперь знаем, в великую пустыню — Сахару, я выяснил, что вы так называете ее. Дома на этом месте расположено неглубокое море. Последующие команды наблюдения обнаружили, однако, примитивные временные лагеря вашего вида, кочевых племен, как впоследствии выяснилось; поэтому, естественно, команды наблюдения развернули более широкую разведку. Это они собрали материалы для инструктажа, за исключением лингвистических данных по двум родственным диалектам, распространенным здесь, в назначенной для меня точке входа, которая совпадает, разумеется, с местонахождением Благородного города. Сии последние сведения были, конечно, спешно собраны перед самым наступлением; отсюда и пробелы в моем владении языками.
— У вас неплохо выходит,— воодушевил я его.
Он посмотрел на меня надменно и одновременно как бы защищаясь, если я научился разбирать немногочисленные выражения его заостренной морды.
— Мы ошиблись,— провозгласит он,— когда недостаточно тщательно исследовали целевую грань. Но вспомните: мы находились — и находимся — в отчаянном положении, и время играло против нас. Менее восприимчивые существа, такие как вы, попросту ввели бы несметные войска, не думая о возможных последствиях для протестующих.
— Боже,— произнес я.— Может, нам всем просто свалить в Пустошь?
— Зачем же так радикально,— смягчился он,— Массовой эвакуации в одну из изолированных в Пустоши линий вполне хватит. Мы позволим подобное переселение и поспособствуем ему. Осмелюсь даже предположить, что мы предоставим в ваше распоряжение свой метод массового переноса.
— Я прикололся,— сказал я. После чего мне пришлось объяснить, что такое «прикалываться».— Мы никогда не покинем родину.
— В таком случае,— произнес он принужденно-терпеливо,— я не вижу никаких перспектив мирного соглашения между двумя нашими видами. Жаль. Вместе мы были бы способны на многое.
— Мы еще поговорим, генерал,— пообещал я ему.— А сейчас я, пожалуй, пойду. Вам надо отдохнуть; увидимся завтра.
— Беседуя с вами, полковник,— откликнулся он,— я на мгновение забыл об отчаянном положении Народа. Доброго пути.
На этой ноте я покинул его и въевшийся запах гнилых апельсинов. Какое-то мгновение мне казалось возможным, что мы сумеем примирить наши несопоставимые интересы, извлечь огромную выгоду для обоих видов: у йлокков есть кое-какие технологии, которые ТСН сочтет весьма полезными, с другой стороны, мы тоже многому можем научить их; но сейчас я был очень подавлен. Хотелось поговорить с Барброй: один звук ее голоса подбодрит меня, но то, что я должен был ей сказать — что собираюсь рвануть в штаб и сообщить новые сведения о захватчиках (а таковых сведений Свфт предоставил больше, чем сам подозревал),— не подбодрит ее.