Миры Империума
Шрифт:
И по всему этому фантастическому базару бурным потоком текла пестрая орда разнообразных приматов — дюжина рас и расцветок волосатых как-бы-людей, полулюдей, обезьянолюдей. Человекоподобные великаны с густыми зарослями синеватых волос, обрамляющих ярко-красные лица. Невероятно высокие, стройные существа, покрытые лоснящейся черной шерстью, на забавно коротких ногах с длинными плоскими ступнями. Широкие приземистые персонажи с круглыми плечами и длинными вислыми носами. На некоторых я разглядел громадные петли или нити полированных бронзовых украшений, у других на кожаных лентах, составлявших, похоже, их единственное одеяние, болтались всего одна-две медные побрякушки. У иных, наиболее замызганных представителей этого мира с плечами в мозолях от ремней и натруженными босыми ногами отсутствовала даже бронза. А над толпой, над базаром, над строениями живым балдахином висела туча громадных синих и зеленых мух.
В какой-то момент толпа расступилась, пропуская огромного медлительного зверя размером с небольшого индийского слона, шагающего той же тяжеловесной поступью. Правда, нос твари более походил на удлиненный свиной пятачок, зато под ним из нижней челюсти поверх висячей верхней губы торчали два здоровенных совковых бивня желтой слоновой кости, покрытые слюной и пеной. Широкие кожаные полосы в дюйм толщиной связывали зверя с тяжелой телегой, нагруженной пузатыми бочками. Косматый возница, восседая на куче поклажи, щелкал по спине животного плетеным бичом. Чуть дальше двое невысоких дюжих человекообразных — по моим прикидкам, каждый из них весил не менее пятисот фунтов — потели в упряжке рядом с клыкастым мастодонтом, чьи тупые бивни были закрыты шестидюймовыми деревянными насадками.
Мы добрались до конца бульвара, и после короткой заминки — моим конвоирам пришлось пинками отшвырнуть нескольких наиболее настырных зевак — меня потащили вверх по широким замусоренным неровным каменным ступеням. Совершив восхождение, наша компания нырнула в широченный, лишенный дверей проем обширного холла неопределенной формы, где два низколобых охламона в черных ремнях с полированными бронзовыми бляшками поднялись с корточек нам навстречу. Пока большие парни разыгрывали сцену угрюмого воссоединения старых друзей, я прислонился к стене и занялся вправлением плеч обратно в суставы. Тем временем из жаркого сумрака этого гигантского, пропахшего зверинцем термитника выныривали все новые и новые приматы. Они наклонялись надо мной, морщили лбы и гримасничали, постоянно тыча в меня пальцами размером с ружейные стволы. Я пятился, вжимаясь в стену, и совершенно некстати вспомнил котенка, которого Гаргантюа очень любил, пока тот не сломался...
Мои провожатые протолкались сквозь кольцо моих почитателей, вновь по-хозяйски стиснули мне руки, рыкнули, видимо требуя освободить дорогу, и погнали меня в один из арочных проемов, ведущих в глубину сооружения. С некоторым трудом вспомнив о необходимости изучить маршрут на случай самостоятельного отступления, я поначалу даже пытался запоминать повороты и изгибы, подъемы и спуски похожего на туннель коридора, однако довольно быстро утратил способность к ориентированию. В здании царила почти непроглядная темень. Маленькие лампы накаливания, испускавшие тусклый желтоватый свет примерно через каждые пятьдесят футов, едва позволяли рассмотреть лужицы на полу, грубо обтесанные стены и множество боковых ответвлений. Через пару сотен ярдов проход раздался в сумрачную тридцатифутовую пещеру. Один из моих надзирателей, порывшись в куче мусора, извлек широкую полосу толстой черноватой кожи, прикрепленную к стене длинной веревкой. Он застегнул ремень на моем правом запястье, подтолкнул меня в спину, отошел и уселся возле стены на корточки. Второй двинулся по коридору, резко загибавшемуся кверху, и вскоре пропал из виду. Я, отпинав в стороны всякое старье и отбросы, расчистил на полу достаточно места и также пристроился на отдых. Теперь оставалось только ждать. Рано или поздно кто-нибудь из их начальства захочет допросить меня. Тогда я попробую наладить общение, ведь должны же мои захватчики обладать хоть какими-нибудь лингвистическими навыками. Как-никак — путешествующая по Сети раса. После этого...
Я во весь рост растянулся на загаженном полу и успел лишь подумать о том, каким поразительно уютным бывает иногда осклизлый кирпич.
Большая твердая ступня пнула меня. Я начал медленно садиться, был вздернут на ноги веревкой, и меня погнали по очередному вонючему проходу. Я уже едва переставлял отяжелевшие конечности, а желудок ощущался как открытая рана. Попытался прикинуть, сколько часов прошло с того момента, как я последний раз поел, но сбился со счета. Мозги работали вяло, как часовой механизм, погруженный в сироп.
Помещение, куда мы прибыли, грубо-округлой формы, с нишами в неровной поверхности стен, имело сводчатый потолок и располагалось, вероятно, где-то наверху. Напоминало оно скорее вольер в зоопарке, нежели комнату в человеческом жилище. Нестерпимо воняло дерьмом и гнилым сеном. Я даже украдкой огляделся в поисках отверстия, из которого вылезает медведь, но увидел только кучи тряпья, наваленного в некоторых из ниш.
В это время одна такая куча зашевелилась, и передо мной предстал невероятно ветхий и обшарпанный представитель местной расы. Двое моих сопровождающих подтолкнули меня ближе к древнему старцу. Оба теперь выглядели слегка присмиревшими, как и полагается в присутствии существа более высокого ранга. Слабый свет, сочившийся сквозь пробитые по периметру стены дыры, позволил мне разглядеть, как медленно поднялась обтянутая серой кожей рука. Своей похожей на клешню кистью старец судорожно заскреб побитую молью шерсть на груди. Потом я увидел глаза. Тускло-голубые, полуприкрытые набрякшими верхними веками, они угнездились в кроваво-красных полумесяцах отвисших нижних век. Пристально, не мигая, существо уставилось на меня. Из зияющих полудюймовых ноздрей торчали пучки густой серой шерсти. Сморщенный беззубый рот по ширине не уступал заднему карману человеческих брюк. Остальная часть лица представляла собой нагромождение одутловатых морщин, обрамленное длинными прядями нечесаных белых косм, из которых торчали уши с невероятно длинными мочками, непристойно розовые и голые. Волосы на подбородке, слипшиеся от слюны и остатков еды, сосульками свисали над впалой грудью и прижатыми к ней костлявыми голыми коленями цвета серого камня. Я, случайно вдохнув, поперхнулся невыносимой, как от гниющего кита, вонью, и мое тело согнулось пополам в приступе кашля. Один из провожатых поспешно вздернул меня обратно в нужную позу.
Патриарх издал хриплый каркающий звук. Я ждал, дыша ртом. Тюремщик встряхнул меня и что-то мне пролаял.
— Извините, ребята,— прохрипел я.— Моя твоя не понимай.
Бородатый старик подскочил, словно его ткнули раскаленной кочергой, и что-то провизжал. До меня долетели брызги слюны. Не переставая верещать, патриарх прыгал с удивительной энергией, потом, внезапно оборвав выступление, он резким движением приблизил свое лицо к моему, а охранник на всякий случай жестко взял меня за шею. Я уставился в голубые глаза — такие же человеческие, как и мои, только посаженные на эту жуткую карикатурную рожу с ее открытыми порами величиной со спичечные головки и ручейком слюны, проложившим путь из отвисшего рта в редкую бороду...
Старец с фырканьем подался назад, взмахнул рукой и произнес еще несколько фраз. Как только он закончил, тонкий голосок донесся откуда-то слева. Мои провожатые торопливо развернули меня в том направлении, где зашевелилась очередная шелудивая медвежья шкура, и держали, покуда второй обитатель зверинца, еще более уродливый, таращился и пускал слюни. Взгляд мой пропутешествовал к нише, расположенной в следующем ярусе. Сквозь полумрак мне едва удалось разглядеть снабженные подпорками кости скелета, пустые глазницы черепа, сардоническую ухмылку массивных челюстей и толстый кожаный ошейник, по-прежнему охватывающий шейные позвонки. Очевидно, выдвижение в местный Верховный суд являлось пожизненным назначением.
Меня дернули за руку, и это движение вернуло меня к более неотложным материям — дедушка передо мной вопил. Я молчал. Он поднял губу, обнажив беззубые пожелтевшие десны и язык, похожий на набитый песком розовый носок, и перешел на визг. Данное действие пробудило от спячки новых мудрецов. Уханье и клекот теперь раздавались сразу с нескольких сторон.
Мои охранники послушно подвели меня к следующему судье, тучному субъекту с раздутым пузом, где в зарослях редкой шерсти, словно гончие в поисках потерянного следа, беспорядочно сновали большие черные блохи. У этого еще сохранился один зуб — загнутый, желтовато-коричневый клык больше дюйма длиной. Его он мне и продемонстрировал. Затем, издав булькающий звук, нагнулся вперед и занес для удара длинную, как портальный кран, ручищу. Мои бдительные стражи отдернули меня, а я на всякий случай втянул голову в плечи, исполнившись мимолетного чувства благодарности к провожатым. Даже этому дряхлому безумцу, дотянись он до меня, наверняка хватило бы сил размозжить мне челюсть или сломать шею.
Далее мы двинулись на жалобный крик из ниши, расположенной в самом верхнем и темном ярусе. Тощая рука без двух пальцев, ухватив скрюченное тело, подтянула его в сидячее положение. На меня сверху вниз смотрела половина лица. Сначала шли шрамы, потом рваный край, затем голая кость на месте правой щеки. Глазница сохранилась, но пустая, обтянутая сморщенными, ввалившимися веками. Уполовиненный рот, лишенный возможности закрываться как следует, застыл в подобии мертвой висло-губой улыбки, придававшей образу ее обладателя тот же нервирующий оттенок, что и пуделиная стрижка — гиене.