Миры Клиффорда Саймака. Книга 17
Шрифт:
Алф был рослый хвастливый человек и, кажется, неплохой фермер. Во всяком случае, ферма приносила доход. У него был большой новый коровник, и только он мог решиться выкрасить коровник не в красный цвет, как красят все коровники, а в белый с красной полосой. Ну разве бывают коровники в полоску?
Сразу за домом Алфа мы с Баунсом свернули с дороги и пошли через луг к речке, туда, где яма…
На другом конце луга вместе с остальным стадом пасся бык-медалист, принадлежавший Алфу. Увидев нас, он пошел в нашу сторону — не потому, что был зол и собирался напасть на
— Никогда не доверяй быку, — говорил Алф.
Подойдя поближе и узнав, кто перед ним, бык решил, что мы ничего дурного ему не сделаем, и вернулся к стаду.
Мы подошли к яме, и я стал удить, а Баунс поскакал вверх по речке на разведку. Я вытащил несколько рыб, но не очень больших. Клев был плохой, и мне стало неинтересно. Я люблю ловить рыбу, когда хорошо ловится.
Тогда я стал фантазировать. А что, если взять какое-нибудь маленькое поле… скажем, в сто квадратных футов… и хорошенько рассмотреть эту землю — сколько в ней можно найти разных растений!.. Я посмотрел на землю рядом с тем местом, где сидел, и увидел… обыкновенную луговую траву, несколько одуванчиков, листья щавеля, две фиалки и еще не распустившийся лютик.
Но что это? Вглядываясь в одуванчик, я вдруг заметил, что вижу весь цветок, а не только ту его часть, что растет над землей!
Не знаю, стал ли я видеть сквозь землю в то самое мгновение, когда засмотрелся на одуванчик, или немного раньше. Но так или иначе, я увидел, как уходит в землю стержневой корень одуванчика, как от него отходят маленькие мохнатые корешки, увидел, где сидят вообще все корни, как они берут воду и минеральные соли из земли, как откладываются запасы питательных веществ в корне и как одуванчик при помощи солнца делает их годными для усвоения. Странное дело, я ведь никогда не знал ничего этого прежде!
Я посмотрел на другие растения и увидел их точно так же — целиком. И я подумал: может, с моими глазами что-то случилось и теперь я буду видеть не только поверхность вещи, но и то, что у нее внутри? Тогда я попробовал увидеть все как прежде, и у меня это получилось. Потом мне снова захотелось увидеть корень одуванчика, и я увидел.
Я сидел и думал: почему никогда раньше я не мог так видеть, а теперь могу? Тем временем мне захотелось узнать, что делается на дне ямы… И мне стало видно все как на ладони. Я мог теперь заглядывать в любой омут, где прячутся такие рыбины, каких в нашей речке еще никто не ловил.
Я ясно увидел, что возле моего крючка нет ни одной рыбешки, и стал передвигать его, пока он не очутился перед самым носом большущей рыбины. Но рыба, казалось, не замечала червяка. Может, она была сыта и просто лежала, шевеля плавниками и жабрами.
Я подвел крючок так близко, что он задел рыбу по носу, но она и на это не обратила ни малейшего внимания.
Тогда я заставил рыбу проголодаться.
Не спрашивайте меня,
Рыба утянула поплавок под воду, я подсек ее и выдернул из воды. Сняв рыбину с крючка, я продернул сквозь ее жабры и рот веревку, на которой уже было нанизано штук пять рыбешек, пойманных раньше.
Потом я выбрал еще одну большую рыбину, подвел к ней крючок и заставил ее проголодаться.
За полтора часа я выловил всех больших рыб. Оставалась разная мелочь, но возиться с ней мне было уже ни к чему. На веревке почти не было места, и, когда я взял ее и пошел, конец связки волочился по земле. Мне пришлось перекинуть ее через плечо, и от рыбы рубашка сразу же стала мокрой.
Я позвал Баунса, и мы двинулись в город.
Всякий, кто попадался мне навстречу, останавливался и расспрашивал, где я поймал рыбу, на что ловил, осталась ли там еще рыба, или я вытащил всю. Когда я говорил, что выловил всю, люди хохотали до упаду.
Только было собрался я свернуть с главной улицы к дому, как из парикмахерской вышел банкир Пэттон. От него чудесно пахло всеми одеколонами, которыми парикмахер Джейк опрыскивает своих клиентов.
Увидев меня с рыбой, банкир остановился. Он посмотрел на меня, на рыбу и потер свои жирные руки. Потом заговорил со мной как с маленьким:
— А ну, Джимми, говори, где ты взял всю эту рыбу? Он сказал это таким тоном, будто рыба не моя или будто я ловил ее каким-нибудь запрещенным способом.
— В яме за домом Алфа, — ответил я.
И вдруг само собой получилось так, что я увидел его внутренности — точно так же, как корни одуванчика под землей. Желудок, кишки и еще что-то, наверное, печень, а надо всем этим в какой-то рыхло-розовой массе — пульсирующий ком, в котором я узнал сердце.
Я вытянул вперед руки… не руки, конечно, потому что в одной руке я держал удочку, а в другой рыбу, но у меня было такое ощущение, будто я протянул их, схватил его сердце и сильно сжал.
Банкир открыл рот, охнул и обмяк, как будто из него ушла вся сила, и мне пришлось отскочить в сторону, чтобы он не свалился прямо на меня.
Он упал и больше не вставал.
Из своей парикмахерской выбежал Джейк.
— Что с ним? — спросил он меня.
— Взял и упал, — ответил я. Джейк посмотрел на банкира:
— Это сердечный приступ. Уж я-то знаю. Бегу за доктором.
Он побежал по улице к дому врача Мейсона, а со всех сторон стали сбегаться люди.
Я узнал Бена с сыроварни, Майка из клуба и двух фермеров, приехавших за покупками.
Выбравшись из толпы, я пошел домой. Мама увидела рыбу и обрадовалась.
— Вот вкусно-то будет! — сказала она. — Как тебе удалось наловить так много, Джим?
— Клев был хороший, — пробормотал я.
— Так не теряй же времени, начинай чистить. Немного мы съедим сейчас, несколько штук я отнесу проповеднику Мартину, а остальное посолю и положу в погреб. Там она продержится еще не один день.