Миры отверженных
Шрифт:
С каждой минутой прибывшие чувствовали, что силы к ним возвращаются, причём это происходило на удивление, очень быстро. Передвигаться стало значительно легче, и усталость как будто бы испарялась прямо на глазах.
Ольдих сидел с Промиусом, и жалобно причитал. – Ну, неужели, у тебя нет ничего поесть, дрянной ты мальчишка? Ты же видишь, как погибает твой друг? Ну, неужели нет хотя бы кусочка какого-нибудь завалящего сухаря. А у меня для тебя, всегда был припасен кусочек чего-нибудь вкусного. Вот ты, какой оказывается, друг.
Тут перед взором толстяка, возникла маленькая птичка, порхающая прямо перед
– Ой, тоже мне творенье природы. Ну, вспугну, так вспугну, – и он взмахнул руками. Но, к удивлению обоих, птичка не испугалась, и даже не сдвинулась с места. Более того, она просто села на плечо толстяку.
– Разразите меня боги, это очень отважная птаха, которой всё нипочем. А ведь движения моего мизинца хватит, чтобы раздавить эту мелюзгу. Ты знаешь, Проми, а мне уже нравится эта птица, – и он протянул руку к ней. Птичка вспорхнула и села на его раскрытую ладонь. Толстяк и вовсе расплылся в умилительной улыбке.
– Скорей всего это чудо, жило у каких-то людей в клетке, раз она совсем не боится нас. Я видал уже таких пичуг у проезжих торговцев-персов. Они у них ещё и красиво поют.
– Может, и ты птаха, споёшь мне чего-нибудь? А то я так голоден, что и думать ни о чем другом, кроме еды – уже не могу. А может ты, наверное, тоже кушать хочешь? А я-то, болван, спеть тебя тут прошу. Но ты извини, у нас самих нет ни крошки хлеба, чтобы тебя угостить.
Птичка сорвалась с ладони толстяка, и улетела вниз. – Ну вот, – расстроился толстяк. – Только подружились и уже расстались. Тут птичка снова появилась из-за края скалы и как будто уставилась на толстяка.
– Вот чёрт. Ты что, поиграть со мной хочешь? – рассмеялся толстяк. – Ну, уж нет. На голодный желудок, я злой как тысяча демонов. Будь ты потолще, я бы и тобой не побрезговал.
Промиус фыркнул. – Ольдих, да прекрати ты уже все время говорить о еде. Из-за тебя, и я тоже чувствую, что проголодался.
Тут птица появилась в третий раз, и снова скрылась.
– Да где же, она там прячется? – воскликнул мальчик. Он лег на живот, и заглянул за край обрыва. Сразу под ними, под выступом была маленькая площадка, и на этой площадке росло дерево, свешиваясь со скалы, так, что сверху его почти невозможно было увидеть. Дерево было обильно усыпано какими-то крупными плодами. Их пернатый знакомец сидел на ветке, и клевал один из этих плодов.
– Ольдих, – заорал мальчик, – кажется, ты сегодня не умрешь с голоду.
– Конечно, не умру, я ведь сегодня полакомлюсь одним вредным и наглым мальчишкой.
– Да прекрати ты уже. Тащи свое пузо сюда, и взгляни вниз.
Толстяк закряхтел. – Ну что ты там ещё нашел, кроме нашего пернатого друга. Ольдих лег и увидел дерево. Он присвистнул. – Ты знаешь, мальчишка, но мне сейчас кажется, что эта пичужка спасает нам жизнь. Или меня обманывают глаза, или это очень похоже на яблоки. Это конечно не сочная отбивная, но от вкусного сладкого яблока, я бы сейчас тоже не отказался. Так малец, а ну, давай хватайся за мою руку. Я тебя сейчас спущу вниз и ты не дашь умереть страшной смертью твоему лучшему другу.
Два распростертых и лежащих
Леонтий повернулся. – Что значит спрыгнул? Куда, где? Девочка указала в сторону толстяка. Римлянин хмыкнул. – Не говори ерунды. Некуда там прыгать. Только голову сломаешь. Я прошу тебя, не отвлекай меня по пустякам. Мне ещё надо придумать, как нам спуститься вниз.
Промиус, держась рукой за руку толстяка, легко спружинил на площадку. Пичуга уже перестала клевать яблоко и, посмотрев на мальчика, улетела вниз, к земле. Промиус протянул руку к плоду и сорвал его. Он действительно был очень похож на яблоко. Он принюхался к нему. Запах от плода источался такой сладкий, что мальчик уже не мог сдерживаться и вонзил свои зубы в сочную податливую мякоть. Вкус подтвердил вывод, которое сделало обоняние. Плод оказался очень сочным и сладким. Промиус заработал челюстями с такой частотой, что не с первого раза услышал, как до него пытался докричаться толстяк.
– Ты, что маленький засранец, решил всё съесть самостоятельно?
Промиусу стало стыдно. – Да, нет, конечно, тут смотри, сколько яблок, – всем хватит. Да тут, пожалуй, всех, кто там наверху – накормить можно.
– Всех, не всех, но если ты сейчас не кинешь мне пару-тройку этих чудных плодов, я клянусь, что оставлю тебя там, а всем скажу, что ты разбился.
– Лови, – рассмеялся Промиус и кинул в толстяка пару яблок. Толстяк с ловкостью трюкача поймал вожделенную добычу, и исчез наверху.
К Леонтию подошел Хильдебальд. – Ну, что римлянин, – есть ли у тебя планы, как нам выбраться отсюда? А то мне не очень хочется здесь застрять на ночь. И кстати зеленокожих, что удивительно, нигде не видно. Интересно, куда они все подевались, и почему мы оказались здесь?
– Знаю не больше твоего, вандал, – пожал плечами Леонтий.
– Пап, – Тэсия опять тронула за рукав отца. Хильдебальд увидев это, заулыбался, и отвел лицо в сторону.
– Ну что ещё? Леонтий чувствовал, что из-за поведения своей дочки он становится постоянным объектом насмешек, и это его начинало нервировать.
– Да нет ничего. Просто этот толстяк, кажется, что-то жрёт.
– Кто жрёт? Леонтий и Хильдебальд разом повернулись в сторону, указанной девочкой.
Толстяк сидел с довольным лоснящимся лицом, в каждой руке сжимая по яблоку, поочередно откусывая от каждого из них. Через минуту слух о еде достиг каждого, из оказавшихся в западне на вершине скалы, и все столпились перед обрывом. Промиус бросал и бросал наверх спелые плоды, и спустя полчаса его уже вытащили оттуда, с полной за пазухой яблок. Сочные яблоки одновременно давали и сытость, и хоть какое-то утоление жажды.
Они достались также и Триру и его компании, хотя вначале Леонтий и Хильдебальд не хотели с ними делиться, но Дарион категорически настоял на обратном, ибо Всевышний призывал делиться куском хлеба и глотком воды, даже с последним своим врагом.
Эрдэнэ принесла несколько яблок Цэрэн. Старуха прищурилась, рассматривая неведомые плоды. – Подожди, дай сначала Октаю. Вдруг они отравленные?
Беркут яростно набросился на яблоко и склевал его, заглатывая большое яблоко в два-три приема.