Миры Пола Андерсона. Т. 8. Операция “Хаос”. Танцовщица из Атлантиды
Шрифт:
На вид ему было лет тридцать. Высокий, широкоплечий и мускулистый. Довольно большой живот и несколько обвислые щеки не сглаживали впечатления огромной силы. Голова у него была круглой, как и курносое лицо. Густые золотистые усы и борода прятали рот и подбородок. Красная задубелая кожа подчеркивала зеленоватую голубизну глаз под косматыми пшеничными бровями.
— По-моему… вы… хороший человек, — сказал Рид, понимая, как это глупо.
Олег ткнул в него пальцем, несомненно, требуя, чтобы он назвал свое имя. Воспоминание о разговоре с механиком Стоктоном — Господи, ведь еще и получаса не прошло! И посреди океана! — хлестнуло Рида почти
— Данкен! — пробормотал он.
— Данкен! — Женщина вскочила и кинулась к нему. Он оперся на нее, ожидая, чтобы все пришло в равновесие.
— Данкен! — ворковала она, полусмеясь, полуплача. — Каанкхаш, Данкен.
На них упала тень. Олег мгновенно встал в боевую позу. Всадник подъехал к ним, вновь натягивая тетиву. Выражение на его лице ничего хорошего не предвещало. Почему-то это ободрило Рида.
— Легче, приятель, — сказал он, полагаясь на тон голоса, улыбку, поднятые ладони. — Мы против тебя ничего не замышляем! — Он похлопал себя по груди, произнес свое имя, потом назвал Олега. Но прежде чем он успел спросить женщину, очень красивую, как он заметил только теперь, она сама сказала: «Эрисса!» — и сказала с вызовом.
Всадник продолжал их разглядывать.
Ни он, ни его лошадь внушительного впечатления не производили. Низкорослый конек смахивал на мустанга… нет, морда другая. А походил он на тарпана, дикую лошадь Центральной Азии: бурая масть, косматость. Грива и хвост переплетены шнурками с синими кисточками. Нехолощеный жеребчик, без сомнения, быстрый и выносливый, но не для выставки. Не подкован, уздечка самая примитивная, седло высокое спереди и сзади с короткими стременами. С седла свисают полный колчан, свернутый аркан, засаленный войлочный мешок и кожаная фляга.
На всаднике были неказистые войлочные сапоги, широкие штаны из грубой серой ткани, завязанные у щиколоток и немыслимо грязные. Поверх войлочной рубахи, которую можно было учуять с пяти шагов, на нем была длинная кожаная куртка, стянутая поясом в талии, и круглая меховая шапка на голове. Кроме лука вооружен он был ножом и подобием сабли.
Он отличался могучим телосложением, но почти карликовым ростом — не больше пяти футов трех дюймов. Он был кривоног и волосат. Но, как потом выяснил Рид, голову он брил, оставляя только пучок на макушке и по пучку за ушами, в которые были продеты золотые кольца. Лицо его настолько исполосовали шрамы, что усы и борода почти не росли. Шрамы, видно, служили своего рода татуировкой, так как образовывали правильные петли. Черты лица были грубыми — крупный изогнутый нос с глубоким вырезом ноздрей, высокие скулы, скошенный лоб, глаза-щелочки, словно выдубленная оливково-смуглая кожа. В целом он походил больше на армянина или на турка, чем на монгола.
Олег буркнул в усы:
— Не печенег. — И спросил резко: — Половец? Булгарин?
Всадник прицелился в него. Рид увидел, что лук его сделан из роговых пластин, и вспомнил прочитанную где-то справку, что стрела, пущенная из такого лука, пробивает почти любую броню.
— Э-эй! — воскликнул он. — Полегче!
Всадник свирепо уставился на него, но он снова назвал их имена, а затем указал на цилиндр, изобразил растерянное недоумение, включив в него и Олега с Эриссой.
Всадник сделал выбор.
— Улдин, чки ата Гюнчен, — сказал он. — Улдин. Ул-дин. — Потом, тыча грязным пальцем в остальных, он разобрался в их именах. Наконец снова указал на себя —
Первым его понял Олег и повторил тот же жест.
— Олег Владимирович, — сказал он. — Новгородец. — Потом ткнул пальцем и спросил: — Данкен?
Кто ты? Нет, не как личность, но к какому народу ты принадлежишь. Вот оно что!
Ответ Эриссы «кефтиу» поставил остальных в тупик, как, впрочем, ставил остальных в тупик ответ каждого из них.
Она же была словно удивлена и обижена, что Рид никак не отозвался на ее слова, и пошла за своим ножом. Рид увидел, что нож бронзовый. А наконечник стрелы был железным. Снаряжение Олега было либо тоже из простого железа, либо из скверной стали с малым добавлением углерода, а внимательно всмотревшись, он обнаружил, что каждое колечко, каждая заклепка на нем были ручной работы. Улдин закончил свою речь:
— …гунн.
В его произношении это слово прозвучало для Рида непривычно и все-таки ошеломило.
— Гунн? — Он судорожно глотнул, и Улдин кивнул с холодной усмешкой. — Ат… Аттила? — Улдин никак не отозвался, а Олег подергивал себя за бороду, словно стараясь припомнить что-то. Однако имя это ему, видимо, говорило очень мало — а Эриссе совсем ничего.
Русский, который явно считает, что тот факт, что он из Новгорода, гораздо важнее его национальности; гунн, который не знает имени Аттилы; кефтиу, которая, откуда бы она ни была, с тревожным обожанием смотрит на… на американца, переброшенного с севера Тихого океана в пустыню, где никто из них явно не слышал об Америке… Рида осенила догадка.
Но она не могла быть верной. Не должна…
Эрисса стояла к нему ближе остальных, он повернулся к ней, и она взяла его руки в свои. Он почувствовал, что ее сотрясает дрожь.
Она была ниже его на каких-то три дюйма и, значит, на редкость высокой, если принадлежала к какой-либо средиземноморской расе, о чем свидетельствовала ее внешность. Худощавая, хотя полная в бедрах и с крепкой грудью, достаточно, чтобы удовлетворить вкус любого мужчины. К тому же длинноногая, с лебединой шеей и гордо посаженной головой. Голова эта была долихоцефальной, но с широким лбом и округлыми щеками, сужающаяся к подбородку. Классический прямой нос, пухлые подвижные губы, чуть широковатый для классических канонов рот. Изогнутые дугой брови и черные ресницы обрамляли большие блестящие глаза — карие, хотя цвет этот был изменчивым, становясь то зеленым, то свинцово-серым. Черные волосы, густые и волнистые, падали ей на спину. Прядь надо лбом была совсем белой. Загорелая, чуть обрызнутая веснушками кожа выглядела гладкой и нежной — лишь несколько морщинок на лбу и у глаз да легкая суховатость указывали на возраст, близкий к его собственному, решил он.
Но ходила она как юная девушка… нет, как балерина, как Данилова, как Таллищева, как леопард.
Его губы опять дрогнули в улыбке. Она, словно отбросив свои страдания и преклонение, робко улыбнулась в ответ.
— Кха-кха! — громко откашлялся Олег, и Рид, выпустив руки Эриссы, обменялся рукопожатием с русским, а затем протянул руку гунну, который после некоторого колебания встряхнул ее. Жестами Рид предложил им обменяться рукопожатиями между собой.
— Дружба! — объявил он громко, потому что в этой пустыне даже просто звук человеческого голоса был уже объяснением. — Мы попали в какую-то невероятную ловушку, мы хотим вернуться домой и будем держаться вместе. Так?