Миры про запас
Шрифт:
– Мне кажется, или у вас есть конкретный кандидат на примете?
– Угадали! Очень занятный человечек. Аналитики в техническом отделе зовут его Меченый, потому что у него родимое пятно на пол головы. Амбиции колоссальные, как у бронепоезда, а собственной воли практически нет. Идеальный вариант в нашем случае.
Признаюсь, не сразу, но я это увидела: как прилежный мальчик Миша Горбов под смешным кодовым именем «Меченый» может легко и просто превратиться из хорошего комбайнёра и мелкого лидера местной молодёжной организации
Техники временного анализа сначала смешно морщились и разводили руками, как это я не вижу очевидного, но Каринский лишь усмехался и всё повторял:
– Дайте ей время. Я тоже в первый раз ничего не мог разобрать в ваших загогулинах.
А потом раз – и картинка вдруг стала очень чёткой. Теперь, даже если бы крепко зажмурилась и помотала головой, не смогла бы потерять её в мелкой ряби вероятностных слоёв.
– Ну что, ухватила теперь? – и Гена Каринский с торжеством оглядел свою команду, слишком быстро готовую поставить на мне крест.
– И где ты её откопал? – толстяк с одобрением кивнул мне и приблизил на модели детские годы объекта.
– Ты не поверишь, прямо в Университете.
– Там теперь так хорошо учат? – толстяк с ловкостью фокусника вся увеличивал и увеличивал картинку, тщательно всматриваясь в одному ему понятные в детали. – Кто у тебя преподавал расшифровку вероятностей? Митяева или Кац? – последнее явно было адресовано прямо мне.
– Кац, а потом ещё… – почувствовала неуверенность, как будто снова идёт экзамен, а я-то думала, что вот только что сдала самый распоследний.
– Угу, понятно… – толстяк снова кивнул, – вот, смотрите! – он замер и даже отошёл чуть подальше, чтобы полюбоваться на удачно пойманный ракурс.
– Отлично, вот это мы и попробуем, – и Каринский весело подмигнул мне.
Уже позже, запасаясь реквизитом и перепроверяя план загрузки альтернативной реальности, он спросил, чуть понизив голос:
– Волнуешься, Танюша?
– Да как-то страшно вот так по живому править.
– А ты не бойся. Ты, главное, помни, что все эти запасные миры, они ненастоящие. Конечно, глупо будет сесть в лужу, если не удастся сходу создать такую альтернативку, какую надо, но это ничего. Подправим в процессе, если придётся. Лады?
– Да я умом всё понимаю, просто как-то… Занервничала.
– Берём мальчишку, ошарашиваем его крепко по лбу, и он у нас дальше летит, как орёл. Делать нечего, аналитики всё рассчитали.
Наконец закончила распихивать вещи в потёртый саквояж и с громким щелчком захлопнула застёжку:
– Всё, я готова. Пошли, создадим новый и ужасный мир для всех нас?
Мы были одеты, словно пугало – зеркало в камере загрузки отражало молодую женщину в нелепом и непривычно тяжёлом зимнем пальто и коренастого мужчину в телогрейке.
Мороз обжёг щёки, а ещё я вдруг поняла, что за полтора-два столетия запах на планете сильно изменился. Что-то горелое или жжёное вперемешку с резкой нотой… Солярка? Оказывается, даже в деревне не очень-то легко дышать.
Боюсь представить, что же тогда ждёт нас в больших городах или около заводов.
– У них тут всегда так? – попыталась заткнуть нос рукавицей, потому что к странному аромату одежды уже почти притерпелась, пока техники настраивали аппаратуру для прыжка в прошлое. И сразу же дошло, конечно, что в целях маскировки под местную обязательно нужно научиться вдыхать полной грудью «свежий воздух».
– Привыкнешь. И это ещё не самое страшное.
– А что же самое?
– Да для всех оно разное выходит. Лично меня напрягает их скорость. Когда это в цифрах, не так ужасно, но на практике едешь часа два или даже три, а потом бац – и ясно, что толком никуда не уехал… Вот тогда на своей шкуре начинаешь ощущать, насколько мы ускорились по сравнению с ними. И ещё бумаги… Всё от руки или печатная машинка, жуть. Невозможно же привыкнуть, – Каринский покачал головой.
– Ясно. Ну, сейчас нам сильно далеко не надо, мы почти на месте.
Всё, что нужно, это подойти к полевой почте и незаметно подбросить конверт в момент, когда кругом суматоха и фронтовую корреспонденцию только разбирают – район недавно освободили и сейчас вовсю налаживается работа.
Сотрудницы почты замечают меня, но им некогда, и мне легко удаётся отвести их слегка обеспокоенные взгляды, почти не затрачивая энергию на еле заметные касания к чужому сознанию – что я делаю? Зачем подошла туда, где не положено быть? Ничего-ничего, все заняты своим делом, не обращаем внимания… Работает безотказно, но сердце норовит прямо выпрыгнуть, и я ухожу слишком быстро, почти убегаю.
Каринский, издалека наблюдавший процесс, тепло жмёт руку и поздравляет с почином:
– Первая зарубка в твоём послужном списке созданных и тут же разрушенных миров. Не так плохо для начала!
Я стараюсь унять сердцебиение и вернуть способность членораздельно разговаривать вместо невнятного мычания, и мы идём дальше.
Одноэтажный дом семьи Миши Горбова рядом, рукой подать. Сразу видно, что добротное раньше было хозяйство, даже наличники на окнах красивые. Отец на войну ушёл, как и у почти всего села – без мужиков пока.
И так по схеме активации получается, что если пацану и его матери фальшивое «извещение по форме № 4» прямо сейчас вручить, то эта недолгая потеря, буквально до следующего же настоящего отцовского письма, крепко обожжёт детское сердце. Обещает он сам себе, что всегда и во всём будет лучше других. Чтобы папка гордился им. И не просто слово даст и забудет потом, а зубами в него вцепится.
А потом начнёт мальчик Миша планомерно карабкаться по лестнице успеха и признания, пока не станет слишком поздно для всех. И вот тогда уже не стать этому бедному миру таким, как наш.