Миры Роберта Хайнлайна. Книга 15
Шрифт:
Да, надо быть готовой к такому вопросу — люди всегда этим интересуются. Я придумала дату и сказала:
— Я родилась двадцать третьего апреля.
(Это день рождения Шекспира, и как это мне в голову пришло?)
— О-о-о! Значит, у меня есть для вас счастливый билетик.
Она порылась в пачках, отыскала билетик и показала мне номер.
— Вот видите? А вы просто ходили тут, гуляли и не знали, что у меня в руках — ваше счастье! Поздравляю, милочка!
Она оторвала билетик.
— Двадцать брюинов.
Я подала ей доллар Британской Канады.
— Ой,
— Сдачи не надо, оставьте себе.
Она взяла доллар и подала мне билет.
— Ну спасибо. Вот увидите, вам повезет. Когда огребете выигрыш — заходите, спрыснем это дело. Ну, мистер, а вы себе выбрали билетик?
— Пока нет. Со мной сложнее — я родился в девятый день девятого месяца девятого года девятого десятилетия. Ну как, одолеете?
— У-у-у… это задачка, доложу вам. Ну и комбинация. Но я попробую. Если не найду, вы уж не обессудьте.
Она зарылась в пачках билетов, бормоча себе под нос цифры. Потом она наклонилась под прилавок и на несколько минут исчезла там.
Наконец она появилась, раскрасневшаяся и довольная. В руке у нее был лотерейный билет.
— Ну, глядите, что я вам говорила? Смотрите, смотрите, мистер! Ну что молчите-то?
Мы взглянули на билет: 8109999.
— Я восхищен, — улыбнулся Джордж.
— Он восхищен! Да вы богач! Вот, глядите, ваши четыре девятки. А теперь сложите остальные цифры. Еще девять. Разделите результат на третью цифру. Что вышло? Еще девять. Сложите последние четыре. Сколько будет? Тридцать шесть. А первые две цифры — ну, 81 — это же девять в квадрате. Сложите все цифры и отнимите сумму от первых двух цифр, и получится опять четыре девятки. В общем, что ни делайте, а все равно получается ваш день рождения. Ну, что вам еще угодно, мистер? Чтоб в вашу честь девушки водили хороводы?
— Сколько я вам должен?
— Ну, это особенный номерок… Любой другой билетик обошелся бы вам в двадцать брюинов. А этот… Интересно, почему вы не выкладываете на прилавок кучи денег, пока я вам улыбаюсь?
— Вы правы. Только когда вы перестанете улыбаться, а мне покажется, что еще должны, я заберу все деньги и уйду, идет?
— Я могу позвать вас обратно.
— Нет. Назовите точную цену.
— Ну и покупатель пошел…
Их препирательство было прервано громкими возгласами.
«Да здравствует президент! — кричали рядом с нами. — Золотой Медведь навсегда!»
Продавщица заткнула уши и прокричала:
— Погодите, сейчас это закончится!
Группа людей взошла по лестнице, вошла в ротонду и прошествовала через главный вход во дворец. Мелькнули орлиные перья на макушке главы Конфедерации. На этот раз президент был так плотно окружен телохранителями, что никакому террористу до него было не добраться.
Когда президент со свитой скрылись за дверьми дворца, продавщица хмыкнула:
— Что-то он быстро нынче. Всего-то минут пятнадцать, как вышел. За сигаретами, что ли, бегал, так мог бы найти кого послать. Жутко мешают работать все эти вопли. Ну, парень, так ты решил или нет, сколько ты мне отвалишь за то, что я сделала тебя богачом?
— Решил, — без колебаний ответил Джордж и гордым жестом выложил на прилавок три доллара.
Они глядели друг на друга, не мигая, секунд двадцать, потом она проговорила:
— Я улыбаюсь, улыбаюсь…
Джордж был непоколебим.
Она вручила ему лотерейный билет, другой рукой сгребла с прилавка купюру и буркнула:
— Вообще-то можно было бы и еще доллар с тебя стребовать.
— Ну, это покрыто мраком, и мы ничего никогда об этом не узнаем, не так ли? — прищурился Джордж.
— Погадать?
— Не слишком что-то я доверяю твоим картам.
— Слушай, ты меня доведешь! Сматывайся, пока я не передумала!
— Ладно. Скажи только, где рекреационный зал?
— По коридору налево, — буркнула она и крикнула нам вслед: — Эй, счастливчики, тираж не пропустите!
По дороге Джордж шепотом поведал мне по-французски, что, пока мы торговались у лотерейного киоска, прямо у нас за спинами прошли полицейские, зашли в рекреационный зал, вышли, прошли по ротонде и удалились внутрь дворца через главный вход.
Я оборвала его и по-французски же сообщила, что все это я тоже прекрасно заметила, но говорить об этом не стоит: в таких местах, как здесь, все просматривается и прослушивается.
Билеты в рекреационный зал продавала особа непонятного пола. Я спросила у нее (или у него?), где находятся комнаты с душем и туалетом. Она (я решила, что все-таки это была она, поскольку под тонкой футболкой просвечивали либо накладные, либо просто очень маленькие груди) ядовито прошипела:
— Ну, чего уставилась? Хочешь понять, что я такое? Смотри, у нас тут за такое… могу и полисмена позвать.
Она разглядела меня более внимательно и чуть более дружелюбно поинтересовалась:
— Иностранка, что ли?
Я кивнула.
— О’кей. Только лучше никому не болтай про это, людям тут это не нравится. Мы-то тут демократы все, ясно? Так что берите билеты и проваливайте.
Джордж купил два билета.
Мы вошли в зал.
Справа от нас вдоль стены шел ряд открытых кабинок. Над ними в воздухе парили голографические буквы:
ЭТИ УДОБСТВА
ПРЕДОСТАВЛЕНЫ ДЛЯ ВАШЕГО ОТДЫХА
И ЗДОРОВЬЯ БЕСПЛАТНО
КАЛИФОРНИЙСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИЕЙ.
ПРЕЗИДЕНТ КОНФЕДЕРАЦИИ
ДЖОН «ВОЯКА» ТАМБРИЛ.
А выше букв красовалось голографическое изображение президента в натуральную величину.
За открытыми кабинками располагались платные, закрытые либо шторами, либо дверьми. Слева стояла стойка, увешанная всевозможными плакатами, за которой восседала особа совершенно определенного пола — дама бульдожьей комплекции. Джордж сразил меня наповал тем, что купил у нее какую-то жуткую косметику, флакончик дешевых духов и билетик в одну из кабинок в дальнем конце зала.