Миры Роджера Желязны. Том 14. Рассказы
Шрифт:
— Перебой с электричеством, — замечаю я, поднимая мой посох и поворачиваясь. — До свидания.
Я слышу, как она приказывает служащему проверить щиток.
Я выхожу из вестибюля и захожу в комнату отдыха, где принимаю таблетку, так, на всякий случай. Затем я возвращаюсь в небольшой холл, пересекаю его и покидаю здание. Я рассчитывала, что это произойдет раньше или позже, так что я не была не готова.
Сверхмалого напряжения внутри моего посоха было достаточно для этого случая, и в то же время, как я надеялась, это могло случиться позже. Но, вероятно, лучше для меня, что это произошло сейчас. Я чувствую себя более живой, более настороженной после этой демонстрации опасности. Это ощущение, это знание полезно мне.
И он не достиг меня. Все закончилось ничем. Основная ситуация осталась неизменной. Я счастлива, имея преимущество столь малой ценой.
Я хочу выйти прочь и войти в природу, где я сильнее, а он слабее.
Я вхожу в свежий день, кусок моей жизни сверх утреннего момента созерцания горы.
3. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ХОДОГАЙЯ
Я нахожу место изогнутых сосен на Токайдо и останавливаюсь, чтобы посмотреть на Фудзи из-за них. Путешественники, которые проходят во время первого часа моего бодрствования, не похожи на путешественников Хокусая, но это неважно. Лошадь, носилки, голубые одеяния, большие шляпы — все в прошлом, путешествует только на картине. Купец или дворянин, вор или слуга — я смотрю на них как на пилигримов того или иного сорта. Моя болезненность, спешу я добавить, является причиной того, что мне нужно добавочное лечение. Однако сейчас я хорошо себя чувствую, и не знаю, медикаменты или медитация обусловили мою повышенную чувствительность к тонкостям света. Кажется, Фудзи почти движется под моим пристальным взглядом.
Паломники… Я была бы не против путешествовать с Мацуо Басе, который сказал, что все мы путешественники каждую минуту своей жизни. Я вспоминаю также его впечатления от заливов Мацусима и Кисагата — первый обладает искрящейся прелестью, а второй — прелестью плачущего лица. Я думаю о виде и выражениях Фудзи и захожу в тупик. Печаль? Покаяние? Радость? Воодушевление? Они соединяются вместе и разворачиваются. У меня нет гения Басе, чтобы выразить это в простой характеристике. И даже он… Я не знаю. Похожесть говорит о похожести, но описание должно пересечь бездну. Восхищение всегда содержит в себе недостаток понимания.
Этого достаточно для того момента, чтобы увидеть.
Паломники… Я думаю также о Чосере, когда смотрю на картину. Его путешественники хорошо проводили время. Они рассказывали друг другу грязные истории и стихи, присоединяя в конце мораль.
Они ели и пили и обманывали друг друга. Кентербери был их Фудзи. У них была вечеринка всю дорогу. Книга кончается перед тем, как они прибывают. Подходяще.
Я не без чувства юмора. Может быть, Фудзи действительно смеется надо мной. Если так, я очень бы хотела присоединиться к ней. Мне действительно не нравится мое теперешнее настроение и капелька медитационного перерыва не помешала бы, если бы был подходящий объект. Рыдающее таинство жизни не может продолжаться все время на самых высоких нотах. Если они могут сделать перерыв, я не против. Завтра, быть может…
Черт побери! Мое присутствие наконец должно быть замечено, в противном случае эпигон не появился бы. Я была очень осторожна. Подозрение — это еще не уверенность, и я надеюсь, что мои действия были достаточно решительными, чтобы предотвратить подтверждение. Мое теперешнее местонахождение вне досягаемости и знания. Я снова возвращаюсь к Хокусаю.
Я хотела бы провести остаток моих дней на тихом Орегонском берегу. Место не без своих особенностей. Но я полагаю, именно Рильке сказал, что жизнь — это игра, которую мы должны начинать, не узнав хорошенько ее правил. Узнаем ли мы их когда-нибудь? И действительно ли это правила?
Вероятно, я читаю слишком много поэзии.
Но что-то, что кажется мне правилом, требует, чтобы я сделала это усилие. Справедливость, долг, месть, безопасность — должна ли я взвесить их по отдельности и определить процент их участия в том, что движет мною? Я здесь, потому что я здесь, потому что я следую правилам — какими бы они ни были. Мое понимание ограничено результатами. Его — нет. Он всегда мог делать интуитивные скачки. Кит был грамотей, ученый, поэт. Такое богатство. Я беднее во всех отношениях.
Кокузо, хранитель всех, кто родился в Год Тигра, разрушь это настроение. Я не хочу его. Оно не мое. Пусть это будет болью старой раны, даже обновленной воспалением. Но я не могу позволить ей быть мною. И покончить с ней вскоре. Моя болезнь в сердце и мои причины благородны. Дай мне силы отделить себя от этого, Ловец в Бамбуке, господин того, кто одет в полоски. Отбрось унылость, собери меня, дай мне силы. Уравновесь меня.
Я наблюдаю игру света. Откуда-то доносится детское пение.
Через некоторое время начинается тихий дождик. Я надеваю пончо и смотрю. Я очень слаба, но я хочу увидеть Фудзи, возникающую из тумана, который начал подниматься. Я отпиваю воду и капельку бренди. Остались только очертания. Фудзи превратилась в привидение горы на Таоистских рисунках. Я жду до тех пор, пока небо не начинает темнеть. Я знаю, что гора больше не придет ко мне сегодня, и я должна позаботиться о сухом месте для ночлега. Это может быть моими уроками из Ходогайя: Склоняйся к настоящему. Не старайся приукрашивать идеалы. Имей достаточно разума, чтобы уйти из-под дождя.
Я спотыкаюсь о небольшое дерево. Сарай, сеновал, гараж…
Что-нибудь, что стояло бы между мной и небом.
Через некоторое время я нахожу такое место. Мне снится не бог.
4. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ТАМАГАВЫ
Я сравниваю картину с реальностью. На этот раз не так плохо. Лошади и мужчины на берегу нет, зато на воде есть маленькая лодка. Не совсем такая лодка, если уж говорить по правде, и я не могу сказать, что она сделана из дерева, но и этого достаточно.
Я была бы удивлена, если бы нашла полное совпадение. Лодка плывет прочь от меня. Розовый свет восхода отражается на воде и на тонком слое снега на темных плечах Фудзи. Лодочник на картине отталкивается шестом. Харон? Нет, я сегодня более бодра, чем в Ходогайя. Слишком маленький корабль для «Narrenschiff», слишком медленный для Летучего Голландца. «La navicella». Да. «La navicella del mio ingegno» — «маленькая лодка моего разума», на которой Данте поднял парус, чтобы преодолеть второй круг ада, Чистилище. Теперь Фудзи… Вероятно так. Ад внизу, небеса наверху, Фудзи посередине — конечная остановка. Утонченная метафора для паломника, который хотел бы очиститься. Подходяще. Как я прекрасно вижу на противоположном берегу. Для этого есть и огонь, и земля, и воздух. Перенос, Изменение. Я прохожу.
Спокойствие нарушается и моя мечтательность кончается, когда маленький самолет, желтого цвета, спускается к воде откуда-то слева от меня. Мгновением позже его комариное жужжание достигает моего слуха. Он быстро теряет высоту, скользит низко над водой, разворачивается и устремляется назад, на этот раз двигаясь вдоль береговой линии. Когда он приближается к точке, наиболее близкой ко мне, я замечаю вспышку отраженного света в его кабине. Бинокль? Если так, слишком поздно прятаться от его интересующихся глаз. Моя рука проникает в нагрудный карман и вытаскивает оттуда маленький серый цилиндр. Я сбиваю легким ударом его колпачки, пока подношу его к глазам. Секунда на поиск цели, другая на фокусировку…