Миры Роджера Желязны. Том 21
Шрифт:
— …а Джерард, едва узнав об этом, отправился туда и вызволил его, — подхватила Вайол. — Да, он мне об этом рассказывал. Неужели твоя вина до сих пор не дает тебе покоя? Ведь прошло столько лет!
— Так ведь и он тоже, наверно, об этом до сих пор не забыл.
— Нет, Рэндом давным-давно уже вас простил. Он об этом рассказывал как о веселой шутке. А еще он рассказывал, как вбил гвоздь в каблук твоего сапога, и гвоздь, выйдя наружу, буквально насквозь проткнул тебе пятку, стоило тебе этот сапог надеть.
— Так это все-таки был Рэндом! Черт меня побери! А я-то всегда винил Джулиана…
— Да, тот поступок действительно беспокоит Рэндома до сих пор.
— Господи, как же давно все это было… — произнес я.
Покачав изумленно головой, я снова принялся за еду, вдруг ощутив страшный голод. Вайол даже несколько минут молчала, давая мне как следует насытиться. Немного утолив голод, я почувствовал необходимость что-нибудь сказать.
— Да, так значительно лучше. Значительно! — благодарно сообщил я. — Знаешь, после этой странной и полной искушений ночи, которую я провел в Небесном Городе, силы мои явно истощились.
— Получил ли ты там какие-нибудь полезные предзнаменования?
— Не знаю, насколько полезными они могут оказаться… А впрочем, лучше иметь их, чем не иметь. Скажи: что нового в Амбере?
— По-моему, ничего. От служанки я узнала, что твой брат Брэнд продолжает поправляться. Он хорошо поел сегодня утром, что вселяет надежду на его скорое выздоровление.
— Приятно слышать, — сказал я. — И, по всей видимости, он уже вне опасности.
— Похоже, что так. Но что это… за череда ужасных и странных неожиданностей, жертвами которых оказались вы все? Меня это очень огорчает. Я так надеялась, что ты, может быть, получишь какие-то указания этой ночью в Тир-на Ног'тхе!
— Все это ерунда, — ответил я. — Я вовсе не уверен в ценности подобных указаний.
— Но тогда зачем же… Ох, извини.
Я рассматривал Вайол с каким-то новым интересом. По ее лицу по-прежнему ничего особенного прочесть было нельзя, но правая ее рука непроизвольно сжималась и разжималась, поглаживая и пощипывая обивку дивана. Потом, словно спохватившись, Вайол оставила диван в покое. Она, очевидно, была тем человеком, который уже ответил на свой самый главный вопрос и хочет только, чтобы об этом больше никто не узнал.
— Да нет, — промолвил я, — ты права: я соврал. Ты знаешь, что меня там ранили?
Она молча кивнула.
— Это ничего, что Рэндом сказал тебе; я на него не сержусь, — продолжал я. — Ему всегда было свойственно обо всем судить резко и сразу вставать в оборонительную позицию. Впрочем, это вовсе не так уж плохо. Мне только нужно знать, как много ты от него узнала — ради твоей безопасности и моего спокойствия. Ибо, я полагаю, что тебе известно не все.
— Понимаю. Это всегда трудно — приуменьшить опасность в рассказе… то есть что-то выпустить из него… Видишь ли, Рэндом от меня практически ничего не утаивает. Я знаю и твою историю, и большую часть историй остальных членов семьи. Он держит меня в курсе событий и обстоятельств, а также — собственных сомнений и подозрений…
— Спасибо, — сказал я, прихлебывая вино, — теперь мне уже гораздо легче говорить, и я тоже намерен поведать тебе все — во всяком случае, обо всем случившемся за то время, что прошло после завтрака до сего момента…
Так я и поступил.
Вайол порой улыбалась во время моего рассказа, но ни разу не прервала меня. Когда же я закончил, она спросила:
— Так ты боялся, что упоминание о присутствии в нашей жизни Мартина огорчит меня?
— Мне казалось, что это возможно, — признался я.
— Нет. Как раз напротив… Видишь ли, я знала Мартина в Ребме еще совсем маленьким. И позже, когда он начинал подрастать… И всегда очень его любила. Так что, даже если бы он не был сыном Рэндома, он все равно оставался бы мне дорог. А теперешняя забота и беспокойство Рэндома о нем мне даже приятны, ибо я знаю, что они своевременны и пойдут на пользу им обоим.
Я покачал головой.
— Мне за мою долгую жизнь нечасто приходилось встречать таких женщин, как ты, — искренне сказал я. — Я рад, что наконец мне повезло и мы с тобой встретились.
Она рассмеялась:
— Ты ведь тоже долгое время был незрячим?
— Да, а что?
— Слепота может наполнить человека горечью, но она же способна дать ему великую радость среди людей и вещей, которые ему близки.
Мне не нужно было вспоминать ощущения тех дней, когда я оставался слепым, чтобы догадаться: я-то определенно принадлежу к первому типу людей, даже если сбросить со счетов те обстоятельства, при которых меня постигло это страшное несчастье. Очень жаль, но таков уж я: не умею довольствоваться малым. Действительно, очень жаль!
— Ты права, — сказал я. — И тебе повезло.
— На самом деле это всего лишь состояние души — то, что способен легко оценить лишь Властитель Тьмы. — Вайол встала. — Мне всегда хотелось знать, как ты выглядишь, — сказала она. — Рэндом, конечно, описывал тебя, но это не совсем то… Можно мне?..
— Ну конечно!
Она подошла ко мне совсем близко и коснулась кончиками пальцев моего лица, нежными прикосновениями долго исследовала мои черты.
— Да, — подвела она итог, — в основном ты именно такой, каким мне и представлялся. Но я чувствую в тебе какое-то напряжение. И оно не уходит из твоей души уже очень и очень давно, верно?
— По-моему, с тех пор, как я вернулся в Амбер.
— Интересно, мог бы ты стать счастливее, если бы не восстановил свою память?
— Это один из тех вопросов, на которые нет ответа, — сказал я. — Если бы я не восстановил память, я вполне мог бы уже давно быть мертвым. Но если, чисто абстрактно, на минутку забыть об этом, то в той моей жизни все же было что-то очень для меня привлекательное, волнующее. Я каждый день искал возможность выяснить, кто же я на самом деле такой или что я такое…