Миры Роджера Желязны. Том 24
Шрифт:
— Выглядит, как твоя Полли Джексон, — заметил Люк. — Даже снегом припорошена.
Да, это был мой красно-белый «шевроле» 57-го года — вот к чему мы приближались, здесь, в Лимбо.
— Это воссоздание, извлеченное из моей памяти, — сообщил я ему. — И выглядит как живая — возможно, потому, что я так заботился о ней. А еще потому, что, похоже, именно сейчас она нам очень пригодится.
Мы подошли со стороны водителя, я потянулся к ручке и нажал на кнопку. Машина, разумеется, была не заперта. Я открыл дверцу, скользнул за баранку; Люк и Корвин тоже уже залезли. Ключи, разумеется, оказались на месте.
Двигатель завелся сразу. Я глядел поверх яркого капота в ничто. Включил фары, но это не помогло.
— Ну а теперь? — спросил Люк.
Я поставил первую скорость, снял с ручного тормоза и отпустил сцепление. Когда я дал газ, показалось, что колеса вращаются. Несколько мгновений спустя я перевел на вторую. Чуть позже перешел на третью.
Было ли это движение реальным или все дело в силе воображения?
Я прибавил газу. Туманная панорама будто бы слегка посветлела далеко впереди, хотя я подозревал, что попросту слишком уж пристально вглядываюсь. От баранки не было особого толку. Я сильнее нажал на акселератор.
Внезапно Люк включил радио.
«…опасные дорожные условия, — прозвучал голос диктора, — поэтому лучше сбавить скорость». И тут же врубился Уинтон Марсалис, исполняющий «Караван».
Приняв услышанное как личное послание, я сбросил газ.
Появилось чувство движения вперед, и казалось, будто заря разгорается на горизонте. Еще казалось, что мы обрели какой-то вес и глубже вдавились в сиденья. Мгновениями позже ощущение реальной поверхности под колесами автомобиля стало еще более явственным. Любопытно, что произойдет, если я покручу баранку… Впрочем, вряд ли стоит экспериментировать.
Из-под колес донесся скрипящий звук. С обеих сторон возникли сумрачные очертания; уплывая назад, они усиливали чувство движения. Теперь далеко впереди мир и вправду светлел.
Я даже еще притормозил, потому что стало казаться, будто мы едем по настоящей дороге при очень плохой видимости. Затем фары стали высвечивать проносящиеся мимо силуэты, на мгновение придавая им черты деревьев и насыпей, зарослей кустарника, скал. Тем не менее зеркало заднего вида по-прежнему отражало ничто.
— Совсем как в старые времена, — произнес Люк. — Выбрались за пиццей ненастным вечерком!..
— Точно, — согласился я.
— Надеюсь, у того, другого меня, в Кашфе, кто-нибудь открыл пиццерию… Как ты думаешь, когда это наказание отстанет от меня?
— Не знаю, Люк.
— Я к тому, что нельзя же и дальше так пить твою кровь. А что там со мной — вторым?
— По-моему, я могу предложить тебе дело, которое разрешит эту проблему, — сказал ему Корвин. — На время, во всяком случае.
Деревья теперь несомненно были деревьями, туман — настоящим туманом, слегка подрагивающим. Ветровое стекло подернулось влагой.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Люк.
— Одну минутку.
В тумане появились просветы, и в них стал виден настоящий пейзаж. Внезапно я осознал, что еду, собственно, не по дороге, а по довольно ровному участку земли. На всякий случай я еще снизил скорость.
Тут изрядный кусок тумана растворился или улетел, обнажив громадное дерево. А еще участок земли, будто пылающей. Знакомое чувство вызывала эта неполная картина…
— Это место твоего Пути, не так ли? — спросил я, когда вокруг еще немного прояснилось. — Фиона однажды приводила меня сюда.
— Да, — последовал ответ.
— И его подобие — та штука, что я видел сражавшейся со Знаком Логруса на кладбище — и провело нас через туннель?
— Да.
— Тогда… он тоже обладает разумом, как Путь Амбера, как Логрус…
— Правда. Припаркуйся вон там, у дерева.
Я повернул руль и направился к ровному месту, которое он указал. Пелена по-прежнему обволакивала окружающее пространство, но совсем не такая тяжелая и всеобъемлющая, как на дороге, по которой мы ехали. Это мог быть сумрак, вызванный туманом, но отблеск эксцентричного пути прояснял вечернюю тусклость нашего чашеобразного мира.
Когда мы выкарабкивались наружу, Корвин сказал Люку:
— Призраки Пути долго не живут.
— Это я понял, — отозвался Люк. — Ты знаешь какие-нибудь ухищрения для оказавшихся в такой ситуации?
— Я знаю их все. Приходится знать, как говорится.
— Ну?
— Папа?.. — вымолвил я. — Ты подразумеваешь…
— Да, — ответил он. — Мне неизвестно, где может быть мой первоначальный вариант.
— Ты тот, с кем я повстречался тогда? Тот, кто недавно находился в Амбере?
— Да.
— Понимаю. Хотя ты не кажешься в точности таким, как другие, с кем я встречался.
Он протянул руку и сжал мое плечо.
— Я начертал эту вещь, — произнес он, бросив взгляд в сторону Пути, — и я единственный, кто прошел его. Следовательно, я единственный призрак, которого он может вызвать. Кажется, и он рассматривает меня несколько иначе, нежели просто с утилитарным вниманием. Мы можем общаться, в известном смысле, и он, похоже, склонен отдавать энергию, необходимую для поддержания моей устойчивости — сейчас уже довольно Долго. У нас есть свои собственные замыслы, и наши взаимоотношения кажутся чуть ли не симбиозом. Призраки Пути Амбера и призраки Логруса по натуре куда более эфемерны…
— У меня такое же впечатление, — заметил я.
— …кроме одного, которому ты помог, за что я тебе признателен. Она теперь под моей защитой, столько, сколько понадобится. — Отец отпустил мое плечо, затем добавил: — Я еще не был должным образом представлен твоему Другу.
— Извини, я растерялся… Люк, позволь представить тебя моему отцу, Корвину из Амбера. Сэр, Люк, собственно, известен как Ринальдо, сын твоего брата Брэнда.
Глаза Корвина на мгновение расширились, затем сощурились, изучая физиономию Люка, и он протянул руку.