Миры Роджера Желязны. Том 24

Желязны Роджер Джозеф

Ссылаться на Люкова призрака Пути показалось мне неблагоразумным, а потому я ответил:

— Ну ладно, ладно. Мэндор оговорился, а потом попросил меня молчать.

— Другими словами, — подытожила она, — он ожидал, что слух вернется ко мне. Зачем же ему понадобилось так себя вести? Поразительно. Коварный человек.

— Может, действительно просто оговорился?

— Мэндор никогда не оговаривается. Никогда не будь ему врагом, сын.

— Неужели мы говорим об одном и том же человеке? Мать щелкнула пальцами.

—

Конечно, ты знал его лишь ребенком. Потом ты ушел и с тех пор ты видел его всего несколько раз. Да, он коварен, хитер, опасен.

— Мы всегда отлично ладили.

— Разумеется. Он никогда не враждует по пустякам. Я пожал плечами и вернулся к еде.

Через какое-то время мать сказала:

— Осмелюсь предположить, что меня он охарактеризовал подобным же образом.

— Ничего подобного не припоминаю, — ответил я.

— Он дал тебе еще и уроки осмотрительности?

— Нет, хотя недавно я и почувствовал необходимость ей поучиться.

— Несомненно, в Амбере ты приобрел некую ее толику.

— Если так, то столь малую, что я и не заметил.

— Ну-ну. Может, я не буду больше приносить тебе огорчений?

— Сомневаюсь.

— И все же что хотели от тебя Путь и Логрус?

— Я говорил тебе — чтобы я принял чью-либо сторону.

— Так трудно — решить, кого ты предпочитаешь?

— Так трудно — решить, кто меньше не нравится.

— Потому что они, как ты выразился, манипулируют людьми в своей борьбе за власть?

— Именно.

Мать рассмеялась:

— Это выставляет богов не в лучшем свете, чем нас, прочих. Зри здесь истоки человеческой морали. Что все же лучше, чем совсем ничего. Если эти причины недостаточны для выбора, руководствуйся другими соображениями. Ты, в конце концов, сын Хаоса.

— И Амбера, — добавил я.

— Ты вырос во Владениях.

— Но жил в Амбере. Там у меня родичей не меньше, чем здесь.

— Все действительно так просто?

— Если бы не это, было бы значительно проще.

— В таком случае ты должен взглянуть по-иному.

— Что ты имеешь в виду?

— Спрашивай, не кто больше всего взывает к тебе, а кто больше всего делает для тебя.

Я попивал прекрасный зеленый чай, в то время как шторм подкатывал все ближе. Что-то плескалось в водах нашей бухты.

— Прекрасно, — кивнул я. — Спрашиваю.

Мать с улыбкой наклонилась вперед и глаза ее потемнели. Она всегда превосходно контролировала свое лицо и всю внешность и меняла их по собственной прихоти. Она вроде оставалась той же, но временами казалась совсем Девчонкой, или вдруг превращалась в зрелую интересную женщину. Обычно же она останавливалась где-то между двумя этими ипостасями.

Но сейчас ее лицо приобрело какие-то вечные, вневременные черты — не столько возраста, сколько сущности Времени, — и я вдруг понял, что никогда не знал ее истинный возраст. Лицо матери будто подернулось пеленой какого-то древнего могущества.

— Логрус, — сказала она, — приведет тебя к славе. Я не отрывал от нее пристального взгляда.

— Какого рода славе?

— А какой ты желаешь?

— Не знаю, хотел ли я вообще когда-нибудь славы как таковой. Это все равно что хотеть быть инженером больше, чем хотеть что-то сконструировать, или хотеть быть писателем больше, чем хотеть писать. Слава — побочный эффект, а не вещь в себе. В противном случае это просто самовозвеличивание.

— Но если ты заслуживаешь ее… если ты достоин — разве ты не должен обладать ею?

— Вероятно. Но пока я ничто. — Мой взгляд упал на яркий круг света в глубине темных вод, будто убегающий от шторма. — Вот только лишним багажом разжился — в голове, — который мог бы попасть под эту категорию.

— Конечно, ты молод, но времена, для которых ты был предназначен и уникально подготовлен, наступают раньше, чем я ожидала.

Обидится ли она, если я наколдую себе чашечку кофе? Думаю, да, обидится. Что ж, пусть будет бокал вина. Налив себе и сделав глоток, я сказал:

— Боюсь, что не понимаю, о чем ты говоришь. Мать кивнула и медленно проговорила:

— Тебе трудно было что-то выяснить, копаясь в собственной душе, и не нашлось никого настолько опрометчивого, чтобы намекнуть тебе на такую возможность.

— О чем ты говоришь?

— О троне. О господстве во Владениях Хаоса.

— Мэндор выказывал некий интерес к тому, что я думаю по этому поводу.

— Прекрасно. Никто, кроме Мэндора, не оказался бы столь непредусмотрительным, чтобы упоминать при тебе об этом.

— Я прихожу к выводу, что матерям доставляет безумное наслаждение видеть их сыновей живущими по правилам, но, к сожалению, ты говоришь о деле, для которого у меня недостает не только мастерства, способностей и подготовки, но еще и мало-мальского желания.

Она растопырила пальцы и поверх них разглядывала меня.

— Ты пригоден более, чем думаешь, а твои желания ничего в этом деле не значат.

— Как сторона заинтересованная, я позволю себе не согласиться.

— Даже если бы это оказалось единственной возможностью защитить друзей и родичей и здесь, и в Амбере?

Я сделал еще глоток вина.

— Защитить? От чего?

— Путь близок к тому, чтобы попытаться преобразить срединные области Тени по своему подобию. Он, вероятно, достаточно силен.

— Ты говорила об Амбере и о Владениях, а не о Тени.

— Логрус будет сопротивляться вторжению. Так как он, по-видимому, проиграет в прямом столкновении со своей противоположностью, то будет наносить удары по Амберу через агентов. Наиболее эффективными из них станут, разумеется, герои Владений…