Миры Роджера Желязны. Том 24
Шрифт:
Я зашагал вдоль леса.
— Теперь. З-здес-сь. Поверни. Воз-звращайс-ся. Я зашел в лес.
— Держис-сь правее. Вот это, выс-сокое.
Дойдя до кривого ствола самого высокого дерева, я остановился.
— Это?
— Да. Преодолей его… вверх… пожалуйс-ста.
— Ты имеешь в виду — залезть на него?
— Да.
— Хорошо.
Единственное, что приятно в стилизованном дереве, так это то, что оно закручено, заверчено и сплетено таким образом, что ставить руки и ноги на нем гораздо удобнее, чем кажется на первый взгляд. Я ухватился, подтянулся, нащупал место для ноги, вновь подтянулся, двигаясь вверх.
Выше. Еще выше… Футах в десяти от земли я остановился.
— Ух. Ну и что мне здесь делать?
— Лез-зь выше.
— Зачем?
— С-скоро. С-скоро. Ты уз-знаешь.
Я поднялся еще футом выше и тут ощутил — не столько зуд, сколько некое напряжение. Такое у меня иногда было, когда я попадал в опасное место.
— Там наверху Путь, — сказал я.
— Да. Я лежала, оплетя ветку голубого дерева, когда Mac-стер Теней открыл его. Его потом умертвили.
— Путь, наверное, ведет к чему-то важному.
— Наверное. Я не лучший с-судья в людс-ских делах.
— Ты пробиралась туда?
— Да.
— Значит, это неопасно?
— Нет.
— Отлично.
Преодолевая силу Пути, я взобрался выше, пока обе ноги не оказались на одном уровне. Затем расслабился и позволил Пути затянуть меня.
Пол был выложен прекрасными плитами: черными, серебряными, серыми и белыми. Справа — в форме геометрического узора, слева — в виде Преисподней Хаоса.
Впрочем, я смотрел вниз всего несколько мгновений.
— Всемогущий Боже!
— Я была права? Это важно? — произнесла Глайт.
— Это важно, — отозвался я.
Глава 6
По всей часовне стояли свечи, многие с меня ростом и чуть ли не такие же толщиной. Некоторые были серебряные, некоторые — серые, несколько черных, несколько белых. Они стояли на разной высоте, причудливо расположенные на скамьях, полках, точках пересечения орнамента на полу. Тем не менее не они давали основное освещение. Оно приходило сверху, и сначала я предположил, что сюда льется дневной свет. Но, глянув вверх, дабы оценить высоту свода, я убедился, что свет исходит из большой сине-белой сферы, зарешеченной темным металлом.
Я сделал шаг вперед. Пламя ближайшей свечи затрепетало. Я обратил лицо к каменному алтарю, что заполнял нишу напротив меня.
Черные свечи горели по обе ее стороны; серебряные, поменьше, мерцали прямо на нем. Мгновение я просто осматривал алтарь.
— Похож-жее на тебя, — заметила Глайт.
— Я думал, твои глаза не различают двумерных изображений.
— Я долго живу в муз-зее. Почему твой портрет з-за-прятан так тайно?
Я подошел ближе, пристально вглядываясь в изображение.
— Это не я. Это мой отец Корвин из Амбера.
Серебряная роза стояла в округлой вазе перед портретом. Была ли она настоящей, творением рук или магии, сказать я не мог.
И Грейсвандир лежал там же, на несколько дюймов вынутый из ножен. Я почувствовал, что он — настоящий, а тот, который носил призрак Пути моего отца, — лишь реконструкция.
Я поднял меч и вытащил из ножен. Возникало ощущение мощи, когда я держал его, размахивал, бил, делал выпад, наступал…
Ожил спикард, центр паутины сил. Я опустил взор, неожиданно смутившись.
— …А это отцовский клинок, — пояснил я, возвращаясь к алтарю и вкладывая лезвие в ножны. С неохотой я оставлял его здесь.
Когда я вернулся, Глайт спросила:
— Это важ-жно?
— Очень, — сказал я, в то время как путь нес меня обратно на верхушку дерева.
— Что теперь, мас-стер Мерлин?
— Я должен отправляться на ленч с моей матерью.
— В таком с-случае с-сади меня з-здес-сь.
— Я могу вернуть тебя в вазу.
— Нет. Я давно не с-скрывалас-сь в з-зас-саде на дереве. Это будет прекрас-сно.
Я вытянул руку. Глайт размоталась и скрылась в мерцающих ветвях.
— С-счастливо, Мерлин. Навещ-щай меня.
А я слез с дерева, всего лишь раз зацепившись штанами, и быстро зашагал по коридору.
Через два поворота я вышел к пути, ведущему в главный зал, и решил, что лучше мне пройти здесь. Я выскочил у массивного очага — высокие языки пламени сплетались в нем — и медленно повернулся, дабы обозреть огромную палату, стараясь при этом казаться прибывшим уже давно и ожидающим.
Похоже, здесь присутствовала лишь одна персона — моя собственная. Которая, по размышлении, показалась мне несколько странно выглядящей на фоне ревущего пламени. Я поправил манишку, отряхнулся, провел гребнем по шевелюре. И как раз осматривал свои ногти, когда стал осознавать движение на вершине огромной лестницы слева от меня.
Она предстала вьюгой, заключенной в десятифутовой башне. В центре, треща, плясали молнии, ледяные кристаллы пощелкивали на ступенях, перила замерзали там, где она проходила. Моя мать, казалось, увидела меня в тот же миг, что и я, ибо она остановилась. Затем взвилась на ступеньке и начала схождение.
Спускаясь, она плавно перевоплощалась, черты лица менялись от ступени к ступени. Как только я осознал, что происходит, я прекратил свои попытки перевоплотиться и аннулировал все скромные результаты. Я начал меняться в тот момент, когда увидел ее и, вероятно, мать стала делать то же самое при виде меня. Я не ожидал, что она станет перевоплощаться, дабы ублажить меня второй раз, здесь, на своей территории.
Она закончила превращение, едва коснувшись последней ступени, представ передо мной прекрасной женщиной в черных брюках и красной рубахе с широкими рукавами. Она смотрела на меня и улыбалась, приближаясь ко мне, заключая меня в объятия.