Миры Роджера Желязны. Том 3
Шрифт:
— Никак. Не знаю. Очень странно. Мондамей тонко засвистел.
— Помню, ты однажды оставил мне какие-то книжки… с картинками, тебе пришлось еще объяснять их мне.
— Боюсь, что…
— Карикатуры с подписями. Рэд снова зажег сигару.
— Не смешно, — сказал он.
Странная тень прикипела к кузову грузовика. Мондамей снова засвистел. Цветы начала петь.
Глава 2
Рэнди наблюдал, как замедляется пульсация бледного неба: каждый цикл становился все продолжительнее, пока наконец над ними не появилось серое небо дождливого утра. Они въехали на площадку обслуживания. С золотых и красных кленовых листьев падали капли, крыши домов покрыла изморозь.
Машина остановилась у топливного насоса.
— С ума сойти, — сказал Рэнди. — Ведь сейчас лето, а не осень.
— Здесь — осень, и если ты вдруг поедешь по ближайшему въезду, а потом двинешься на юг, то попадешь под огонь армии Конфедерации — или республиканцев, смотря где остановишься.
— Не шутишь?
— Нет.
— Да, наверное. К сожалению, я начинаю тебе верить. Но что тогда мешает людям генерала Ли сделать обход по обочине этой Дороги и захватить Вашингтон времен, скажем, Кулиджа или Эйзенхауэра?
— А ты когда-нибудь что-нибудь слышал о Дороге?
— Нет.
— Вот Только малое число людей и машин могут найти ее и воспользоваться ей. Я не знаю почему. Дорога — как бы живой организм.
— А если бы я не принадлежал к числу пригодных для путешествия?
— Возможно, мне все равно удалось бы вывести тебя на Дорогу. Очень много зависит от проводника.
— Значит, до сих пор не ясно, смогу ли я путешествовать самостоятельно?
— Да.
— Хорошо. Теперь предположим, один из офицеров Ли узнал о Дороге и научился перемещаться по ней. Что тогда?
— Те, кто знают секрет, не спешат поделиться им с остальными, как ты сам скоро увидишь. Но представим, что такой человек действительно проник на Дорогу. Представим, что ты все-таки воспользовался тем съездом, как я тебе предлагала, и задавил Джексона.
— Ну представим, и что?
— И после этого ты развернулся и приехал в начальную точку. Окажется, что на Дороге образовалось разветвление, «вилка», которой не было раньше. Теперь ты можешь двигаться либо по тому маршруту, где это событие имело место, либо по тому, где оно не произошло. Первый путь окажется весьма ухабистой дорогой, и, если по нему не часто будут ездить, он постепенно совершенно исчезнет. И наоборот — если только по нему и будут ездить, тогда тот, основной, практически перестанет существовать. Это крайне маловероятно, но произойди такое, и тебе станет все труднее ориентироваться. На таких боковых Дорогах легко затеряться и вообще не найти пути назад.
— Тем не менее следы старых маршрутов все равно остаются, хотя и стершиеся, почти невидимые из-за редкого использования?
— Теоретически да, они остаются — заросшие придорожной травой, пересеченные реками, заваленные оползнями. Попробуй, однако, их найди.
— А не легче ли заново открыть их, исправив первоначальное вмешательство каким-то новым воздействием?
— Попробуй. Вернись на старое место, которое уже выглядит совершенно незнакомым и отдели старое от нового. Обратного изменения основного события уже может быть недостаточно. И само новое изменение может иметь неожиданные побочные эффекты, это зависит от твоего подхода. Скорее всего, ты просто создашь новый маршрут, хотя он очень будет похож на первоначальный и, вероятно, тебя удовлетворит.
— Погоди, дай мне переварить все это. Позже я еще раз расспрошу тебя. Кстати, почему мы здесь остановились? Бензина у нас пока хватает.
— Потому что это заправочная на самообслуживании. Если ты раскроешь меня на 78-й странице и положишь текстом вниз — вон в тот ящик возле шоссе, я смогу послужить в качестве кредитной карточки, переводя деньги со счета моего прошлого хозяина. Действует ли еще его счет — это я узнаю, когда ты уложишь меня в ящик. Возможно, мне удастся определить, где он заправлялся в последний раз, и мы направимся туда.
— Хорошо, — сказал Рэнди, поднимая Листья с сиденья и открывая дверцу. — А скажи, пожалуйста, на чье имя открыт этот счет?
— На имя Доракина.
— Гм-м… что это за имя?
— Не знаю.
Рэнди обошел машину, положил книгу в указанный ящичек. Внутри загорелся свет.
— Можешь заливать бак, — донесся приглушенный голос Листьев. — Счет по-прежнему действует.
— Получается, что мы вроде как воруем?
— Проклятие, если он действительно твой родитель, то по крайней мере бензина-то может для тебя купить!
Рэнди снял крышку с горловины бака, вставил в отверстие носик шланга и опустил рычаг.
— Последний раз он заправлялся на стоянке в раннем В-16, — сказала Листья. — Туда мы сейчас и направимся, расспросим людей.
— Кто присматривает за всеми этими станциями и стоянками?
— Это странный люд: изгнанники, беглецы — все, кто не может или не хочет вернуться в родное время или приспособиться к новой эпохе. А также пресыщенные бродяги — они побывали везде и теперь предпочитают вот такие тихие местечки вне времени и места.
Рэнди хмыкнул:
— Может, где-то поблизости пишет очередную книгу Амброс Бирс?
— Собственно…
Счетчик щелкнул, Рэнди извлек наконечник крана и завинтил крышку.
— Ты сказала В-16. Как я понял, это шестнадцатый век?
— Да. Большинство тех, кто выезжают по Дороге за пределы своего сектора, вскоре осваивают своего рода торговый жаргон — дорожное линго, искусственный, известный повсюду язык.
Рэнди поднял крышечку ящичка, вытащил книгу.
— Ты не поучила бы меня, пока мы будем ехать? — попросил он. — Я всегда интересовался языками, а этот, похоже, может пригодиться.
— С удовольствием. Они сели в машину.
— Листья, — сказал Рэнди, усаживаясь за руль, — у тебя ведь есть какие-нибудь оптические сканнеры?
— Да.
— Между последней страницей и обложкой лежит фотография. Ты видишь ее?
— Нет, она повернута в другую сторону. Положи ее в любое другое место. Лучше всего на страницу семьдесят восемь…