Миры Роджера Желязны. Том 3
Шрифт:
— Рэд никогда не обращался к врачу?
— Мне об этом ничего не известно.
— В верхних веках должны быть очень хорошие врачи.
— Действительно. Вот только он не из тех, кто советуются с доктором. Утром с ним будет все в порядке. Устанет… и еще может произойти смена личности. Но с ним все будет в порядке.
— Какого рода смена личности?
— Трудно объяснить. Сам увидишь.
— Вот наша комната. Ты уверена, что хочешь попробовать?
— Я скажу, когда мы войдем…
Глава 2
Чедвик и Донасьен Альфонс Франсуа маркиз де Сад играли в шахматы в комнате со стенами, обтянутыми, словно книга, зернистым тисненым сафьяном. Они сидели за столиком денежного менялы из В-15. Волосы Чедвика светлыми завитками ложились на низкий лоб, под глазами темнели мешки, над глазами — синие тени. Сетка лопнувших сосудов украшала широкий нос и, словно красная паутина, пересекала щеки. У него была толстая шея, широкие плечи, пальцы напоминали сосиски, и этими уверенными и проворными пальцами он снял с доски пешку противника, поставив на ее место своего слона. Посмотрел направо, где лениво покачивался бледно-голубой поднос с выставленными в круг аперитивами. Поворачивая поднос, он быстро опустошил оранжевый, зеленый, желтый и дымчато-золотистый сосуды, почти одновременно со вступившей музыкой рожков и струн. Поставленные на место стаканы были немедленно наполнены вновь.
Чедвик потянулся и посмотрел на противника по шахматам, который тоже протянул руку к карусели с напитками со своей стороны.
— Вы делаете успехи. Или, возможно, я начинаю хуже играть. Не знаю, что именно.
Его гость отпил из прозрачного, потом из ярко-красного, янтарного и снова прозрачного стакана.
— Учитывая вашу деятельность, — ответил он, — я не могу принять последнее предположение.
Чедвик улыбнулся и некоторое время покачивал левой кистью.
— Я стараюсь, чтобы в моих писательских классах преподавали интересные люди, — сказал он, — и крайне приятно, если один из них оказывается таким замечательным собеседником.
Маркиз улыбнулся в ответ.
— Я действительно нахожу настоящее мое положение в значительной степени более благоприятным, чем та ситуация, из которой вы меня извлекли прошлым месяцем. И должен признаться, что был бы рад продлить мое отсутствие в родном столетии на более продолжительный срок, желательно — навсегда.
Чедвик кивнул:
— Я нахожу ваши взгляды настолько интересными, что было бы жаль с вами расстаться.
— К тому же развитие литературы в последующие эпохи просто пленяет меня: Бодлер, Рэмбо, Малларме, Верлен и этот замечательный Арто! Конечно, я все это предчувствовал.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Особенно Арто, надо заметить.
— Могу себе представить.
— Его призыв к созданию театра жестокости — что за превосходная и благородная идея!
— Да. Большая заслуга с его стороны.
— Вопли, внезапный ужас. Я…
Маркиз извлек шелковый платок из рукава и промокнул лоб. Он слабо улыбнулся:
— Мой очередной прилив энтузиазма. Чедвик усмехнулся.
— А эта игра, в которую вы вошли, — продолжал маркиз. — Черная десятка! Она напоминает мне чудесные гравюры Яна Луйкена, что вы показывали на днях. Вы так все ярко описываете, что я почти чувствую себя участником…
— Да, действительно, пора узнать, как двигается игра, — заметил Чедвик.
Он встал и по устланному коврами полу прошел к черному мраморному сфинксу, слева от камина, в котором еще лениво шевелились языки пламени. Остановившись перед сфинксом, он пробормотал несколько слов, и тот высунул длинный бумажный язык. Чедвик оторвал полоску бумаги и вернулся к столу. Бумагу он держал перед собой, словно свиток пергамента, и, нахмурив кустистые брови, медленно развернул листок. Протянув руку, взял с подноса стакан, содержащий ровно унцию чистого бурбона из Кентукки, выпил до дна и поставил стакан на место.
— Старина Рэд прошел первый этап. Убил нашего человека. Мы ждали этого. Первый выстрел — простое предупреждение. Так сказать, поставить его в известность.
— Позвольте вопрос.
— Да.
— Вы определенно были намерены известить жертву, что началась игра?
— Конечно. Пускай попотеет.
— Понимаю. Что произошло потом?
— Потом игра пошла всерьез. В его машине установили следящее устройство, а в предполагаемых местах бегства подготовили ловушки. Далее картина событий несколько смазывается. Рэд действительно направился в одну из засад, где один из моих лучших людей (я возлагал на него большие надежды) должен был завершить дело. Не совсем ясно, что там произошло, но мой человек исчез. Отправленный вслед агент установил, что определенно было некое столкновение, хотя владелец гостиницы не имеет понятия о подлинной его природе, а Рэд покинул это место, сняв с машины наш передатчик и оставив его на стоянке.
Маркиз улыбнулся:
— Итак, второй удар тоже прошел мимо. От этого игра становится еще интереснее, не так ли?
— Возможно. Хотя я был бы не прочь поставить точку уже на этом месте. Беспокоит меня, однако, третья попытка. Она засчитана, поскольку была зарегистрирована в Бюро игр, но на самом деле не была предпринята.
— Кто должен был играть за вас?
— Одна женщина со смертельно сильными руками и привычкой, которую вы нашли бы восхитительной. Она просто исчезла — отправилась в поездку с новым дружком и обратно назад не вернулась. Мой агент ждал ее несколько дней. Безрезультатно.
— Жаль. Как печально, что потеряно существо столь замечательной природы. Но объясните мне, говоря «несколько дней», как вы измеряете промежуток, если не уверены, куда или, вернее будет сказать, когдаона отправилась?
Чедвик качнул головой:
— Это так называемые «дни дрейфа». Мой человек находится в определенной точке на Дороге. Течение времени там примерно соответствует течению времени в большинстве выходов. Если бы он оставался в этой точке десять лет, а потом захотел вернуться к выходу десятилетней давности, ему пришлось бы отправиться вниз по Дороге и искать иной выход.