Миры Роджера Желязны. Том 3
Шрифт:
— Не понимаю. Ведь это в будущем. Как же ты попала сюда — в двадцатый век?
— Поехали. Чтобы все объяснить, понадобится некоторое время. Я начну, когда мы будем в пути.
— Хорошо. Извини, я на минуту. Не уходи…
Они выехали. Небо усыпали крупные звезды. Луна еще не взошла.
Рэнди дозаправил бак в Равенне и теперь направлялся на север по магистрали № 44. Машин встречалось мало. За Тернпайком Листья велела свернуть вправо за следующим поворотом.
— Но это не дорога, а тракторная колея, и ведет она в лес. Ты точно этот поворот имеешь в виду?
— Да. Поворачивай.
— Хорошо. Листья.
Он сбросил скорость, въезжая на ухабистую грунтовую дорогу. Ветви зашуршали по крыше, и в свете фар заплясали стволы деревьев. Дорога, над которой деревья местами образовали сплошной навес, сначала взяла вправо, потом повела вниз по склону. Вокруг заливались лягушки.
Машина проехала по дощатому мосту, который зловеще закряхтел при этом; пахнуло влагой, послышался шум текущей воды. Запахло еще и чем-то плесневелым, и Рэнди поднял стекла, чтобы в кабину не залетали растревоженные насекомые. Потом дорога пошла вверх по склону, несколько минут петляла между деревьев и влилась в другую — пошире и понакатанней. Она вывела из леса. Справа показались вспаханные поля. В отдалении замерцали огоньки ферм.
Видя, что дорога довольно ровная, Рэнди прибавил скорость. Немного спустя над верхушками деревьев показалась луна. Он снова опустил стекло и включил приемник, поймав программу музыки кантри из Акрона.
Минут через пять-шесть впереди показался знак «Стоп». Покрышки захрустели по гравию.
— Направо.
— Понял.
Эта дорога имела гудроновое покрытие. Когда Рэнди поворачивал, в свете фар мелькнул кролик. Других машин видно не было. Примерно с полмили спустя миновали ферму, потом еще две. У поворота немного впереди виднелась бензоколонка «Шелл» с погашенными огнями. Вдоль улицы тянулся ряд домов.
— Теперь влево.
Новая дорога оказалась еще шире, с бетонным покрытием, окаймленная цепочкой фонарей. Дома здесь были в основном старые, просторные, к каждому вела подсыпанная гравием подъездная дорожка метров в двадцать, во дворах виднелись старые раскидистые деревья, кое-где на крылечках сидели люди.
Потом фонари кончились, а немного погодя кончились и дома. Луна поднялась уже довольно высоко и где-то над полями, вдалеке справа полыхнула зарница. Передачу из Акрона заглушил шум помех.
— Черт! — Рэнди повернул регулятор настройки, пытаясь поймать волну или, на худой конец, какую-нибудь другую станцию. Ничего не получилось. Он выключил приемник.
— В чем дело?
— Хорошая была песня…
— Я могу воспроизвести ее, если хочешь.
— Ты умеешь петь?
— Разве папа римский — католик?
— Вот как? — усмехнулся Рэнди. — А какие песни тебе нравятся?
— Застольные и боевые, и еще про любовь. Рэнди засмеялся:
— Довольно странные вкусы у машины! Ответом была тишина. Тишина длилась семь или восемь секунд, потом Листья процедила:
— Ублюдок ты, сукин сын, проклятый…
— Эй! В чем дело? Что я такого сказал? Прошу прощения, я…
— Я тебе не куча деталей, как этот твой тупой автомобиль! Я мыслю — и чувствую тоже! И вообще, я уже на пороге новой фазы. И нечего считать меня какими-то плоскогубцами, ты, протоплазмовый шовинист! Если бы я хотела, то могла бы и не вести тебя к входной точке! Ты знать ничего не знаешь о моих программах, мозгов не хватит заставить меня…
— Помилуй! Бога ради, прекрати! Если ты настолько чувствительна, то должна принимать и извинения.
Последовала пауза.
— Должна ли?..
— Конечно. Я извиняюсь. Я прошу прощения. Я не подозревал, что обижу тебя.
— Ладно, я принимаю извинения. Я понимаю, как легко можно совершить ошибку, живя в такой примитивной эпохе. Просто на мгновение эмоции взяли надо мной верх.
— Ясно.
— Тебе ясно? Вряд ли. Я тоже развиваюсь, я взрослею — так, как и ты. Я вовсе не намерена провести весь срок жизни в оболочке книги. Мой следующий автор может быть очень сложным и многофункциональным. Я способна управлять тончайшими процессами, а в один прекрасный день даже послужить нервной системой для протоплазмовой конструкции. Каждый начинает когда-то, сам понимаешь.
— Ага, начинаю понимать. И нахожусь под сильным впечатлением… Но что это за входная точка, о которой ты говорила?
— Увидишь. Я тебя прощаю. Мы уже близко. Впереди показались огни.
— Въезжай на автостраду. Держись в правом ряду.
— Я не знал, что мы у разворота.
— Это не разворот. Просто въезжай.
Когда они были уже на эстакаде, «Листья травы» начала издавать прерывистое гудение.
— Остановись наверху. Жди моей команды.
— Но никто не едет, нам не мешают.
— Делай, как тебе велено.
Он затормозил и ждал на обочине пустынного шоссе. Прошла минута. Внезапно гудки прекратились.
— Отлично. Вперед.
— Хорошо.
Рэнди вдавил педаль газа. Небо мгновенно посветлела; Когда машина набрала скорость, ночь вокруг превратилась в ясный день.
Он снял ногу с акселератора, нажал на тормоз.
— Эй! Не делай этого, едем дальше!
Он подчинился. Небо, начавшее темнеть, снова прояснилось.
— Что произошло?
— Здесь ты должен безропотно подчиняться моим инструкциям. Если хочешь остановиться, выезжай на обочину. Иначе ты сильно рискуешь.
Машина набирала скорость. Теперь они, казалось, мчались сквозь безоблачный день. По бледному небу с востока на запад тянулась сверкающая полоса.
— Ты все еще не ответила на мой вопрос, — напомнил Рэнди. — Что произошло? Где мы находимся и куда едем?
— Мы на Дороге, — послышался ответ. — Она пересекает время — прошлое, грядущее, — время, которое могло бы быть или которое, возможно, будет. Дорога бесконечна, насколько мне известно, и никто не знает всех ее поворотов. Если тот, кого ты ищешь, — тот самый понукаемый смертью человек, с которым когда-то путешествовала я, он наверняка где-нибудь на Дороге, потому что в нем течет кровь скитальца, что и позволяет путешествовать по этим маршрутам. Но, может быть, уже слишком поздно: он искал собственной гибели, хотя сам этого не сознавал. Я понимала — и пыталась объяснить ему. Думаю, поэтому он меня и бросил…