Миры Роджера Желязны. Том 7
Шрифт:
Он не остановился, чтобы изучить окружающие его развалины, а направился прямо к месту посреди обожженных кустов и трав, где следы на земле говорили о произошедшей схватке. Железный Медведь сел на корточки и долгое время оставался неподвижным, изучая землю. Осколки бирюзы, засохшая кровь… Что бы здесь ни случилось, борьба была яростной.
Наконец он поднялся и повернул к руинам слева от себя. В той стороне кто-то полз или кого-то тащили. Он открыл разум и тщательно все прощупал, но не мог ничего обнаружить.
Когда он подходил к развалинам, смутные образы проносились в его сознании. До этого он являлся частью той сущности, которую дух Сендса сформировал здесь при крайне символических обстоятельствах, ощущал расширение телекинетической мощи, почувствовал взрыв. А после этого события — ничего. В той самой точке он был опустошен, чтобы продолжать и дальше идти по следу.
…И тут увидел его, прислонившегося к стене у угла развалившейся постройки. Сперва Железный Медведь не мог разобрать, дышит ли он, хотя глаза были открыты, а взгляд устремлен направо.
Подойдя ближе, он увидел пиктографию, которую Сингер нарисовал на стене собственной кровью. Она представляла собой большой круг с парой точек внутри, рядом друг с другом, примерно на трети диаметра сверху. Ниже под ними находилась выгнутая концами наверх дуга.
Вздохнув, Железный Медведь покачал головой: это было нечто редкостное, нечто могучее. Подобно бизону, оно, вероятно, не выживет. Жизнь — игра. Но именно сейчас, в данный момент, прежде чем он подошел и разрушил чары ощущения, что-то существовало. Напоминавшее бизона.
Высоко на горе огня в потерянном городе Предков, огонь падает справа от меня, слева от меня, перед, над и подо мной, позади меня. Я встретил чинди своего «я», «я» своего чинди. Назову ли я теперь себя по имени, поглотив его? Я иду по тропе радуги. В некое время льда и огня в потерянном городе Предков я встретил чинди своего «я», превратился в «я» своего чинди. Я прошел через миры. Я повсюду охотник. Мое сердце было разделено на четыре части и поглощено ветрами. Я вновь их обрел. Я сижу в центре целого мира, испуская свою песню. Повсюду я дома, и все мне возвращено. Я следовал тропой своей жизни и в конце концов встретил себя. Вокруг меня красота. Найенесгани зашел за мной в Дом Тьмы, отбрасывая в сторону своим посохом искаженное и перевернутое. Темный Охотник помнит меня, Койот помнит меня, Небесный Народ помнит меня, этот край помнит меня, Предки помнят меня, я вспомнил себя, взойдя в этот мир. Я сижу на огромном песчаном узоре Денеты — здесь, в ее центре. Ее сила помнит меня. Койота зов из-за преграды тьмы… Я поглотил себя и стал сильнее. Вокруг меня красота. Передо мной, позади меня, справа и слева от меня, маисовая пыльца и радуга. Белое колдовство поднимает меня в руке. Танцор в сердцевине всего сущего крутится передо мной, словно демон пыли. Моя бусина-молния разбита. Я высказал собственные законы. Мой единственный враг, мое «я», вновь рожденное, — тоже танцор. Моя тропа, мой разум наполнены звездами — велико колесо их вращения в сторону весны. Звезды. Я прихожу, словно дождь вместе с ветром и всем растущим. Белое колдовство поднимает меня в руке. Здесь, в потерянном городе Лукачукай я говорю: «Охота никогда не закончится. Путь есть красота. Колдовство — сально. Поезд-призрак здесь больше не остановится. Я есть охотник в глазах тех, на кого охотятся. Когда позову, они придут ко мне из Горы Тьмы».