Миры Роджера Желязны. Том 8
Шрифт:
Днище кратера в результате метания гранат оказалось еще больше изрытым и искореженным. Он проходил мимо развороченных глыб, держа курс к месту, где раньше копал. А через несколько шагов увидел перед собой огромную тень.
— Лунная Птица?..
Тень двинулась на него, возникла огромная голова. Между кривыми острыми зубами торчала узорчатая палка.
— Посох! Ты нашел его!
Маусглов протянул руку.
— Залезай мне на спину.
— Честно говоря, я не понимаю…
— Поговорим позже. Залезай!
Маусглов послушался и влез на Лунную Птицу, расположившись между лопатками. Тотчас же дракон начал двигаться, выбираясь из ямы. Он направился к северной стене — противоположной той, по которой они карабкались раньше. У стены кратера Маусглов крепче ухватился за Лунную Птицу, разгадав его намерение подпрыгнуть и начать подъем.
— Лунная Птица! Тебе не добраться до вершины по этой стороне. Этот склон почти вертикальный и гладкий.
— Я знаю.
— Тогда зачем лезешь?
— Здесь легче. Пока.
— Но…
— Подожди, пока не выберемся.
Маусглов вспомнил о горном выступе, о котором он говорил. На вид достаточно широкий и прочный, чтобы выдержать Лунную Птицу, но в действительности тупик.
Дракон быстро взобрался на него — намного ловчее и быстрее, чем в предыдущий раз. На этой стене было меньше уступов, она была круче. Когда они влезли еще выше, Маусглов повернулся и посмотрел вниз. Пламя разгорелось ярче, отдельные языки слились в единый костер. В лицо полыхнуло жаром. Один за другим стали подниматься тепловые потоки.
Наконец Лунная Птица достиг желаемого выступа и, удобно устроившись на нем, тоже посмотрел вниз. Лишь только он бросил взгляд, огонь превратился в настоящую огненную бурю. Тепло мощным потоком устремилось ввысь.
— Что происходит? — потребовал ответа Маусглов.
— Последний взрыв сорвал меня со стены, — ответил Лунная Птица. — Упав в кратер, я ощутил, что жезл находится совсем рядом.
— А пламя появилось уже потом?
— Я сам вызвал пламя. Я хотел отогнать преследователей.
— Как тебе это удалось?
— Я использовал могущество нижнего крайнего сегмента посоха. Он предназначен для вызова магического огня.
— Ты можешь пользоваться посохом? Мне и в голову не приходило…
— Только самым нижним сегментом. Драконы знают секреты огня.
— Хорошо, кажется теперь мы в безопасности, но пламя разгорается все сильнее. Нужно загасить костры — если, конечно, тебе удастся.
— Нет.
— Почему?
— Мне необходим сильный поток тепла. Чтобы подняться отсюда.
— Я не понимаю.
— Я планирую войти в тепловой поток. В теплом воздухе легче подняться наверх.
Тени от костров заплясали теперь уже почти рядом с ними. Маусглов вновь ощутил жаркую волну.
— До края не так уж далеко… Ты уверен, что сможешь подняться в тепловом потоке на эту высоту?
— Жизнь непредсказуема, — ответил Лунная Птица. — Крепче держись!
Он расправил мощные крылья и воспарил над кратером.
Глава 14
Чем больше я знакомился с окружающим миром, тем глубже тонул в пучине философских размышлений о Вселенной и природе собственного бытия. Настоящие ответы на вопросы блуждали неизвестно где. Я не мог отыскать их ни в практике, ни на общем теоретическом уровне. Теперь меня волновало, является ли сомнение неотъемлемой частью любого мыслящего существа. До сих пор я мирился с мыслью, что всеми существами правят побуждающие причины, в которых я не слишком разбираюсь. Их поведение казалось прямо связанным с конкретными обстоятельствами, тогда как я совершенно не усматривал в них объективных целей.
Я зациклился и начал повторяться. Я собирал информацию — хотя совершенно не понимал, что все это означает. У меня не было настоящей цели — одни лишь призрачные тени, упорно возвращавшие меня к мысли, что я должен знать больше и обладать чем-то значительным.
Несмотря на полную растерянность и вечные затруднения перед лицом бытия, я продолжал повиноваться тем настойчивым велениям, которые сопровождали меня с момента отбытия из Рондовала. Я видел, как озадачило Маусглова полученное известие и он отправился выполнять поручение; мне очень хотелось верить, что Ибал обладает возможностями переправить его в нужное место сквозь пространство — несмотря на собственное желание. Я проследил, что Маусглов ушел, и вернулся к тому месту у подножия Белкена, где совсем недавно практиковался в управлении человеческим телом.
Попробовал еще раз, теперь с большей осторожностью. Результаты оказались выше всяких похвал. Мне даже удалось напугать кучку подгулявших магов-студентов. Затем я на долгое время застыл, не зная, чем заняться. Может, проследить маршрут, по которому вернулся в город тот странный колдун? Его следы до сих пор отдавали едва заметным сиянием. Может, следует узнать, кто он такой? Или лучше догнать Поля и Ларика, направившихся на север к Авинконету?
Очень скоро последнее взяло верх.
Я взмыл в воздух, уплотнился и стремительно понесся к северу. Нагнал их еще в полете и пристроился сзади, разрядившись и расслабившись.
Ничего больше не тревожило меня. Неизвестное понукающее мной начало наконец угомонилось. Все оставшееся время до конца дня я чувствовал себя свободно и спокойно, как когда-то в золотые дни бесцельных блужданий по Рондовалу.
Конечно, подобное блаженство не могло длиться вечно — я понял это, когда солнце склонилось к закату и день стал медленно угасать, а впереди замаячил черный мрачный силуэт Авинконета. В этот момент я почувствовал страх.
Это было странное всепоглощающее чувство — дурное предчувствие, если хотите, — переплетенное с беспочвенной уверенностью, что я могу умереть, погибнуть, что мое существование обречено закончиться именно в этом месте. Такого раньше со мной никогда не случалось, это стало прозрением, своеобразным открытием, которое не радовало, а внушало ужас. Но даже если рассматривать его через призму моих объективных знаний о собственной природе, то оно вполне могло осуществиться. Я сразу ощутил, что жизнь, даже такая бесцельная как моя, совсем не такая плохая штука.