Мишель и машина-призрак
Шрифт:
– Отлично… мы поторопимся! – ответил Даниель.
Артур скрылся из виду. Мишель с Даниелем прибавили шаг. Внутри у них все клокотало от глухой ярости. Почему, несмотря на кучу предосторожностей, они дали себя так провести? Тревожило и отсутствие Николь. Отношение Рамадона к племяннице выглядело более чем странным. Сегодня на празднике побывали все, кого ребята зачислили в ранг подозрительных; был ли среди них сообщник Рамадона?
В скором времени ребята стояли на» улице Рампар, перед виллой Рамадона. В тот миг, когда Мишель нажал на звонок, подъехал Артур.
Прошло довольно много времени, прежде чем на
– Нас засекли, – прошептал Артур. – Спорим, я произведу сенсацию!
Наконец раздался щелчок – калитка отворилась. Трое друзей вступили в сад, по которому были расставлены фаянсовые фигурки.
– Господи, какие страхолюдины, – шепнул Даниель. – Что за дикая мысль: так изуродовать красивый газон!
На крыльце показалась дама лет тридцати, темноволосая, полноватая, с мягкими чертами лица.
Взгляд Мишеля привлекли ее руки: казалось, они не способны были оставаться в неподвижности – пальцы все время нервно сжимались и опять разжимались.
– Здравствуйте, мадам, – произнес Мишель. – Я Мишель Терэ, это Артур Митуре, а это Даниель Дерье – мой двоюродный брат.
– Здравствуйте, я мадам Рамадон. Чем могу служить?
– Мы пришли узнать о Николь, – ответил Мишель. – Она не появлялась со вчерашнего дня и на праздник не пришла…
Он запнулся, пораженный реакцией мадам Рамадон. Глаза женщины заблестели; было видно, что только огромным усилием воли она сдерживает рыдания.
– Заходите, – прошептала она.
Смущенные ребята приняли приглашение. Они поднялись на облицованное плитками чистенькое крыльцо. Прежде чем провести гостей в салон, где царила такая же идеальная чистота, мадам Рама-дон прикрыла входную дверь.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала она. – Извините, я на минуточку…
Внезапно оробев, кузены и Артур со вздохом присели в кресла. Странное дело, но в этой комнате с оливковыми шторами хотелось разговаривать вполголоса.
В атмосфере дома чувствовалась какая-то трагедия* Мишель не мог взять в толк, почему мадам Рамадон оставила их одних. Он прислушался: не звонит ли она мужу?
– Странно, что она ничего не сказала про Николь. Могла бы нас сразу же успокоить. Почему она этого не сделала?
13
Скоро мадам Рамадон вернулась.
Мишель догадался о причине ее отлучки. Влажные следы на лице говорили о том, что она, не сумев сдержать слез, ходила умываться холодной водой.
Ребята все больше смущались, хотя мадам Рамадон и попыталась подбодрить их, выдавив из себя улыбку.
– Итак, вы – те самые молодые люди, которые организовали распродажу? – произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Да, мадам. Николь нам очень помогла, – ответил Мишель.
Лицо его собеседницы вдруг исказила гримаса, которую она с трудом подавила. Повисло мучительное молчание. Госпожа Рамадон бессильно опустилась на диван, закрыла лицо руками. Просидев так некоторое время, она вскинула голову. В глазах ее сверкала ожесточенная решимость,
– Послушайте, – сказала она еле слышно, – я на грани срыва. Кажется, вам можно доверять. Вы друзья Николь, она отзывалась о вас с большой симпатией. Я больше не в силах молчать… это одиночество… я так измучилась,… – Мадам Рама-дон замолкла, немного
Трое друзей хранили молчание.
– Нам был анонимный звонок… Велели ни в коем случае не обращаться в полицию. Если все будет в порядке, Николь вернут. Нужно ждать новых инструкций. Если честно, я ничегошеньки не понимаю, муж, кажется, не больше моего. Во всяком случае, ничего внятного я от него не добилась.
Похищение? Мишель, Даниель и Артур растерянно переглянулись. Мадам Рамадон говорила так искренне! Либо она была искуснейшей комедианткой, либо действительно не имела ни малейшего понятия об истинном лице своего мужа и о подозрениях Николь.
Мишель пожалел, что не может задать хозяйке несколько прямых вопросов.
– Нам грозили ужасными вещами, если мы попытаемся что-либо предпринять.
– И что же вы намерены делать? – невольно вырвалось у Мишеля.
– Не знаю. Наверное, ждать и надеяться. Муж страшно подавлен. Николь нам совсем как родная. Муж очень боится, что она узнает правду, которую он так усердно от нее скрывал.
У Мишеля окрепла уверенность, что в глазах супруги Рамадон был совсем другим человеком, бесконечно далеким от того, каким являлся на самом деле. Тетушку Николь трудно было заподозрить в лицемерии. Правда, она слишком разоткровенничалась с незнакомыми людьми, но ведь она была в таком смятении… Когда человек теряет надежду и жизненную опору, ожидание подтачивает его волю. Мишель прекрасно понимал эту женщину, но решил промолчать, чтобы не нарушать доверительного тона беседы.
– Я убеждена, что Николь держат из-за ее тайны.
Мишель машинально поднял глаза на фотографию, которую ему как-то показывала Николь, – фотографию, по-прежнему стоящую в рамочке на комоде. Мадам Рамадон перехватила его взгляд.
– Кажется, Николь вам рассказывала об отце?
– Да… по-моему, ей его очень не хватает, – ответил Мишель.
– Увы! Здесь-то и кроется драма. На самом деле она едва его знала. Кстати, мсье Марнье – ее приемный отец. Очень талантливый был художник. Николь могла бы быть вполне счастлива, но, на беду, сестра моего мужа, мадам Марнье, умерла вскоре после того, как девочку взяли в дом. Тогда-то Марнье и вступил на дурную дорожку, быть может, так и не сумев оправиться от горя. Свой талант он пустил на изготовление форм для печатания фальшивых денег. Его арестовали и осудили. Мой муж был назначен законным опекуном. Он сделал все, что было в его силах, чтобы Николь не узнала об истинной судьбе того, кого она считала родным отцом. Видите эту фотографию… на ней кто-то из мужниной родни. Муж опасался, что племяннице могут попасться на глаза фотографии в старых газетах, которые очень подробно писали о процессе, и она узнает правду.
В памяти Мишеля всплыла встреча с журналистом, его рассказ о деле Марнье.
– Весьма прозорливо со стороны вашего мужа! – заметил он.
Женщина уныло кивнула.
– По-моему, Николь не понимает, насколько мы к ней привязаны. Чтобы оградить девочку от мучительного прошлого, мы с мужем отправили ее на несколько лет за границу. Она училась в пансионе, а каникулы проводила в лагере. Так мы надеялись уберечь ее от болезненных переживаний. Как она, должно быть, страдала, отлученная от родных мест! Теперь мне начинает казаться, что мы допустили ошибку…