Мишень для сердечных ударов
Шрифт:
– Я-то напишу, только в любой аптеке их не купишь. Понимаете, они недорогие, но очень действенные, поэтому страшно дефицитные. У деда аптекарша знакомая, я могу попросить и для вас.
– Попроси, милая, попроси, – согласилась старушка, – сама и колоть будешь.
– Нет, колоть я не умею. Если у вас нет знакомой медсестры, позвоните в вашу поликлинику, узнайте номер участковой сестры. Зарабатывают они мало, поэтому с радостью берутся за любую подработку.
Старушка согласилась, только попросила меня договориться с сестрой. Пожилые люди очень не любят устраивать всякие дела: задерганные служащие различных организаций часто срывают злость на медленно соображающих и плохо слышащих пенсионерах. Интересно, они
Через десять минут я уже договорилась с Катькой о серии инъекций, бабулю же предупредила:
– Смотрите, Валентина Борисовна, внимательно проверяйте, из вашей ампулы набирает раствор медсестра или из своей. Я уже говорила, что витамины дефицитные, будет вам колоть какую-нибудь глюкозу, а эти, хорошие, себе забирать.
– Ой, я и не догадалась бы! – всплеснула руками Валентина Борисовна.
Я была уверена, что она проследит за Катькой. Первое время та будет присматриваться к одинокой старушке с хорошей квартирой в центре города, потом обрабатывать, потом думать, каким образом вколоть ей свое лекарство, потом… а потом в этом спектакле появится новый персонаж. Пока же за Катькой будут неусыпно наблюдать несколько видеокамер, которые я расставила в процессе уборки. Юля рассказала, что от одного укола человек лишь чувствует легкое недомогание, поэтому старушке вряд ли что-либо угрожает. А второго укола просто не будет.
– Ты уверен, что дата и время не изменятся? – уточнила я у Ариши.
– Для него это – дело чести, мон ами. Я так усердно поддразнивал его на предмет бюрократических проволочек, что он разобьется в лепешку, но выведет его секунда в секунду. Это – спор, а выиграть спор для мужчин – дело чести. Ты в этом ничего не понимаешь.
– Да где уж нам, барабанщицам и трубачкам, – хмыкнула я.
– Все еще дуешься?
– На что?
– Не притворяйся, что не понимаешь. Я практически позволил твоей подруге увести у тебя из-под носа жениха. Не просто позволил, а помог. Думаю, если бы он понял, что будущей его соседкой будешь ты, а не Алина, он отдал бы предпочтение именно тебе. Шансы с самого начала были равны, но Алина проявила инициативу, а ты была пассивна.
– Ты считаешь, что пределом моих мечтаний является тип, выбирающий невесту по уровню достатка и наличию загородного дома? Я становлюсь похожей на стареющую, никого не способную заинтересовать даму?
– Не важничай, девочка. До дамы тебе еще потеть и потеть. Не одно ведро шампанского за собственный день рождения предстоит выпить.
– Ты знаешь, я не люблю шампанское. А что касается этого будущего соседа, то мы с тобой должны только радоваться тому, что Алинке удалось его захомутать. Представляешь, как изменится наша жизнь, если у нее будет собственный дом! Никто не станет больше претендовать на наш коттедж как на приют для малолетних наркоманов, собачий клуб, базу скалолазов и спелеологов, никому не придет в голову перестраивать постройки и переформировывать сад, никто не станет приглашать к нам своих друзей и устраивать на ночлег бездомных. Мы будем свободны!
– Зря надеешься, дорогая, – усмехнулся дед, – фантазия твоей подруги – жадная штука. Ей всегда мало места, а если ее дом будет по соседству с нашим, то в один прекрасный день она просто снесет забор и соединит наши дома подземным туннелем. А так как к тому времени она нарожает детей, заведет собак и тропических животных, займется перевоспитанием полураскаявшихся преступников и поселит под своей крышей небольшую секту, то нам придется отсюда перебираться. Знаешь, пожалуй, у меня хватит накоплений на небольшой домик недалеко от Варны. Ты как?
– Если это дело у Алины выгорит, то согласна, – согласилась я, – при одном условии. Удирать будем под покровом ночи и без багажа.
– А знаешь, этот Александр сегодня приходил, спрашивал тебя. Просил номер твоего мобильного. Ты смотри, внучка, если дашь мне слово ограничиться детьми и собаками, оставив за бортом тропических животных и сектантов, я не буду против этого самого Александра.
Благодаря наличию камер в квартире Валентины Борисовны, я могла контролировать все, что там происходит. Катька приходила исправно, вела себя корректно, пока не предпринимала попыток колоть бабуле свое лекарство. Впрочем, Валентина Борисовна сама следила за этим и делала это весьма грамотно, не демонстративно. После ухода медсестры доставала из мусорного ведра ампулы и оставляла их до моего прихода: зрение у нее было слабое, а я легко могла прочитать едва различимое на ампуле название лекарства.
Мы были довольны друг другом: Валентина Борисовна не слишком утруждала меня ведением домашнего хозяйства, и что самое важное – не доверяла мне готовить, напротив, готовила сама и не выпускала из дома, если я на ее глазах не уничтожала тарелку жареной картошки или миску с пельменями. Такими темпами мне скоро искусственный живот не понадобится. Со Сволочью гулять она меня больше не отправляла, скорее всего, это действительно была только проверка. Гуляла со своим котом она сама, ранним утром и поздним вечером. Несмотря на активный прием витаминов, старушка все-таки страдала бессонницей.
Катька не вызывала в ней подобного доверия, но на чай регулярно напрашивалась, постепенно выводя старушку на откровения о ее жизни: есть ли дети, почему нет других наследников, приватизирована ли квартира. Старушка была одинока, а единственный сын… да что о нем говорить? Валентина Борисовна любила его, а лишившись, предпочитала не откровенничать об этом с посторонними. Прописана в квартире она была одна.
Очень быстро обычные чаепития стали напоминать зомбирование: Катька жаловалась на свой неустроенный быт, невозможность уйти от монстра-отца, терроризирующего ее своими бесконечными пьянками. В один прекрасный день она все-таки предложила бабушке подумать о пожизненной ренте: Катька ей бесплатный уход и весьма сносную сумму денег ежемесячно, старушка – завещание на квартиру. Валентина Борисовна обещала подумать.
– А что? – делилась она со мной на следующий день. – Ничего делать не надо, поставила себе закорючку и жируй всю оставшуюся жизнь.
– А как же сын? – спорила я. – Где он будет жить, когда вернется?
– Этому лоботрясу наука будет, – отмахивалась она. – Бросил мамку на старости лет.
– Не по своей же вине бросил, – оправдывала «лоботряса» я.
– Как это не по своей? Любил бы мамку, сидел бы дома, Сволочь выгуливал, за кефиром бегал. Виноват! И баста. И хватит об этом, а то рассержусь. Да и не вернется он. Забыл меня, поди, давно.
Старушка явно кокетничала. Я знала, что друзья сына регулярно передают ей солидные суммы денег, помогают в бытовых и прочих ситуациях, по мере возможности следят, чтобы старушку не обижали. Именно поэтому я никогда не приезжала к ее дому на своей машине. Да и не только поэтому. Не может у простого социального работника быть такой дорогой игрушки, как мой мини-купер.
На всякий случай свою экипировку социальной работницы я хранила на квартире у Вити Шилова, сумасшедшего электронщика, который снабжал меня всякими полезными электронными штучками. Мне удалось выцыганить у него комплект ключей, и, не тревожа хозяина, я скидывала у него обличье лягушки и превращалась в царевну. Или наоборот. Кажется, Витя даже не замечал моих регулярных визитов, поэтому, если бы кто-нибудь поинтересовался, не заходит ли к нему плотненькая дурнушечка, он ни за что не догадался бы, что речь идет обо мне.