Мисс Силвер приехала погостить
Шрифт:
— Неужели? Сама не понимаю, что делаю. Я сегодня не сомкнула глаз. Не знаю, как это кончились мои таблетки, я думала, что у меня еще полбутылочки.
— Наверное, ты прикончила их прошлой ночью.
Мисс Хоулдернесс была поражена.
— О нет, это очень опасно.
— Ну, моя дорогая, опасность придает вкус жизни.
Он был уже возле двери, когда она спросила, придет ли он на ленч. Он сказал «нет» и ушел из дома — и из ее жизни.
Мистер Хоулдернесс не часто подъезжал к офису на машине. Он жил в доме, где родились и он сам, и его отец, и дед. Дом стоял на краю города, возле него сохранился сад, но вокруг все было застроено. До офиса было полмили, и обычно
Этот день ничем не отличался от бесчисленных предыдущих дней, когда он закрывал дверь, вдыхал свежий воздух и, спустившись на две ступеньки, выходил на тротуар, сворачивал направо и шел в направлении Мейн-стрит, в шляпе набекрень и с портфелем в руке. Без четверти десять он подходил к Мейн-стрит, и когда били часы на башне Сент-Мэри, он уже сидел за своим столом и просматривал почту.
Этот понедельник не отличался от прочих. Позже десятки людей будут вспоминать, как встречали его и здоровались. Каждый добавлял: «Он выглядел как обычно», или «В нем не было заметно ничего такого…», или «Нельзя было и подумать, что что-то неладно…»
Сам мистер Хоулдернесс тоже этого не предполагал. Стояло прекрасное сентябрьское утро, он был бодр и оживлен и чувствовал себя на вершине мира. Его предки происходили из Норвегии. Если бы они были из горных районов Шотландии, его бы за состояние ума называли «фей» — «обреченный». Он был в великой опасности, и он пошел на огромный риск. Риск придает вкус жизни. Провал он превратил в удачу, опасность — в безопасность, и все благодаря уму, гибкости мысли и твердости правой руки. Неплохо для шестидесяти пяти лет! Более молодые сдались бы. Он спас себя и фирму. Жизнь хороша!
Он вызвал Алана Гроувера и потребовал бумаги по Джардину. Когда он их принес и закрыл за собой дверь, мистер Хоулдернесс хмуро посмотрел ему вслед. Парень странно выглядит: глаза опухли, руки трясутся. Не дай бог, Гроувер сопьется. Стоит только начать. Алан казался устойчивым малым, но никогда не знаешь заранее.
Мистер Хоулдернесс был занят делом Джардина, когда на лестнице раздались шаги — тяжелые шаги нескольких человек, они протопали по коридору до самой его двери. Он поднял глаза — таким его и увидели шеф полиции и инспектор Дрейк. Констебль Уитком закрыл за ними дверь и остался в коридоре.
Они стояли и смотрели на него, и видели прямую фигуру, хороший костюм, густые седые волосы, черные брови, дугой поднимающиеся над карими глазами, прекрасный цвет лица. Если бы не современный костюм, он был бы копией своего прадеда. У Рэндала Марча мелькнула мысль: восемнадцатый век, вот кто он такой. «Заберут того, у кого есть власть, сохранят того, кому можно остаться» — вылезла цитата неизвестно откуда, но подходящая к случаю.
Сумрачный Стануэй безмолвно взирал на них с портрета над камином. На мгновенье наступила тишина. Великие дела случаются в одно мгновенье — рушатся величественные башни, воздвигнутые гордостью, своеволием и высокомерием — падают и рушатся безвозвратно.
Рэндал Марч вышел вперед и веско сказал:
— Мы к вам с неприятным поручением, мистер Хоулдернесс…
Лицо его не выдало никаких чувств, только покраснело. «Вот как?» — сказал он без всякой дрожи в голосе.
Инспектор Дрейк подошел к его столу. Он достал блокнот и заглянул в него.
— Номер вашей машины — ХХХ312?
— Да, правильно.
— У нас есть информация, что она была припаркована к краю дороги у Меллинг-хауса с десяти до пол-одиннадцатого в среду вечером, а также в течение двадцати минут в интервале от девяти тридцати до десяти в вечер субботы.
Мистер Хоулдернесс сидел все так же прямо, держа одну руку на краю стола,
— Могу я спросить, кто дал вам эту информацию?
— Человек, знающий вашу машину. Показания получены под присягой.
Бумага зашелестела под рукой мистера Хоулдернесса — его пальцы невольно сжались. Видимо, звук привлек его внимание, он опустил глаза на руку и ослабил хватку. Старательно разгладил бумагу, потом сказал:
— Видимо, это мой клерк, Алан Гроувер, он живет в Меллинге… Что ж, джентльмены, в обоих случаях я приезжал к миссис Уэлби. Приезжать по вызову красивой женщины — не криминал. Такие вещи не афишируются, особенно в деревне, но я охотно признаю, что нанес эти два визита. — Мистер Хоулдернесс улыбался. — Миссис Уэлби меня вызывала.
— В такой час?
Улыбка не увядала.
— Что вас удивляет, дорогой инспектор?
— Вы говорите, что были у миссис Уэлби?
— Я уверен, она это подтвердит.
Возникло короткое, напряженное молчание. Дрейк посмотрел на шефа полиции.
Марч сказал:
— Разве вы не знаете, что миссис Уэлби умерла?
Рука его дернулась, и бумага упала на колени. Краски схлынули с лица.
— Нет… нет… какое потрясение!
— Вы не знали?
— Нет, нет, откуда?
— Вы приезжали к ней в субботу вечером. Наутро она была найдена мертвой.
— Отчего она умерла?
— Передозировка снотворного.
Мистер Хоулдернесс откинулся в кресле. Еле слышно он прошептал:
— Это такой шок… Я знал ее еще ребенком… Дайте мне минуту.
Минута прошла, и он взял себя в руки и рассудительно сказал:
— Как вижу, мне придется рассказать вам то, что я надеялся сохранить в тайне. Миссис Уэлби была не просто клиент, она была мой старый друг и иногда просила у меня совета. В субботу утром она приходила сюда и сказала, что попала в сложное положение. Должен сказать, она жила в Гейт-хаусе практически даром много лет. Миссис Лесситер обставила для нее Гейт-хаус, и права она или нет, но миссис Уэлби считала всю эту меблировку подаренной. Она зашла так далеко, что кое-что продала. Когда мистер Лесситер вернулся, он сразу взялся за это дело — он заходил ко мне его обсудить. Он подозревал, что часть вещей продана, среди них миниатюра Козуэя значительной ценности, и был настроен мстительно. Я постарался его смягчить, но он настаивал на решении передать дело в суд, если найдет доказательство. В среду вечером он мне позвонил и сказал, что нашел документ, который ему оставила мать, и что из него следует, что содержимое Гейт-хауса дано Катерине Уэлби взаймы, а не подарено. Он подтвердил свое намерение обратиться в суд. Полагая, что миссис Уэлби получила такое же сообщение, и зная, как она будет расстроена, я поехал к ней.
Он замолчал. Ни Дрейк, ни шеф полиции не сделали никаких замечаний. Мистер Хоулдернесс поднял руку, уронил ее на колено и продолжил свою речь.
— Я нашел ее в состоянии крайнего расстройства. Она сказала, что ходила в Меллинг-хаус, чтобы поговорить с Джеймсом Лесситером, но у него была мисс Крей, и она ушла. Она хотела, чтобы я сходил и поговорил с ним, но я сказал, что это неблагоразумно, гораздо лучше дать ему время обдумать это дело. Я сказал, что он, конечно, придет ко мне, и я покажу ему, какой вред он нанесет своей репутации, если дело дойдет до крайности. Я заверил ее, что едва ли он решится так поступить. Она что-то говорила о новой попытке увидеться с ним, но я умолял ее даже не думать об этом. Уходя, я был уверен, что она отказалась от этой идеи. — Он замолчал, взглянул на шефа полиции и спросил: — Разве вы не хотите это записать? Я вижу, инспектор не пишет.