МИССИОНЕР
Шрифт:
– Вы не будете возражать, Ира, если я вас провожу после работы?
Она посмотрела на него, и он увидел, какие у неё красивые, несмотря на то, а может, благодаря тому, что и растерянные от неожиданного предложения, глаза.
– На улице уже темно, – улыбнулся он.
– Хорошо, – произнесла, наконец, она после некоторого внутреннего колебания. – Я заканчиваю в двенадцать… У входа в гостиницу.
Она посмотрела на него, и тоже улыбнулась.
Никита Николаевич был уже хорош, и оставил свои неуклюжие попытки произвести дактилоскопию Людмилы Николаевны.
Они втроём поднялись на второй этаж. У двери своего номера Аполлон шепнул Людмиле Николаевне:
– Подождите, я сейчас.
Когда он завёл своего шефа в комнату, тот плюхнулся на кровать и сразу захрапел.
Но что бросилось Аполлону в глаза в обстановке номера, так это то, что Алексей Степанович лежал, даже не лежал, а, скорее, стоял раком, в своей кровати хоть и поверх одеяла, но в одних трусах, несмотря на то, что Аполлон его не раздевал. Одежда его была разбросана по полу. "Настоящий министр ликёроводочной промышленности, – с уважением подумал Аполлон, – держит марку, не то что мой шеф – вон, дрыхнет, как извозчик, хоть бы туфли снял".
Он собрал одежду Алексея Степановича, положил её на один из стульев, снял и повесил свой пиджак на спинку другого, погасил свет и вышел в коридор.
Людмила Николаевна стояла у двери, прислонившись к стене. Всё же она тоже была "хороша" – видно, дошла в вечерней летней духоте. Увидев Аполлона, она повисла у него на шее.
– Аполлоша, – шептала она, жадно муслякая его своими влажными губами, – Аполлоша, ты прелесть…
– Знаю, знаю, – сказал Аполлон, освобождаясь от клинча. – Вы тоже прелесть, Людмила Николаевна.
– Зови меня просто Мила, – попросила она. – Что будем делать? У меня в номере ещё соседка.
– Ну, пойдёмте ко мне Мила.
– Нет, к тебе не пойду. Там этот алкаш. Увидит, мужу накапает, они – друзья.
– Не накапает, он дрыхнет без задних ног.
– Нет… Он дурак. Тебе-то что, а я… Идём на улицу. Только сначала ты, а потом я.
– O'Кей! Жду вас внизу у входа. Там на стоянке наша машина.
Глава XXXV
Людмила Николаевна, или уже просто Мила, появилась из двери сразу же вслед за Аполлоном. Видно, так у неё кое-что свербело, что и про конспирацию почти начисто забыла.
На улице было почти совсем темно из-за плотной облачности. Изредка запоздалые городские путники проходили мимо гостиницы.
Они влезли на заднее сидение "Уазика", и Мила тут же снова начала слюнявить Аполлона приговаривая:
– Аполлоша, ты прелесть… Я тебя сразу заприметила… Как только вошли… Аполло-о-оша…
Она стала шарить у Аполлона рукой по штанам, выискивая в потёмках интересующий её объект. Поскольку объект этот был уже большой и твёрдый, она его быстро нащупала и, помяв для начала через штаны, расстегнула ширинку. Вытащив объект на свет божий, она ещё некоторое время его ощупывала от корней до вершины и обратно – как бы удостоверяясь, что всё там на месте.
Аполлон, действительно, не очень-то жаждал эту пьяную тётку, и в мыслях уже был с юной официанткой Ирой. Но, как в песне поётся, "если женщина просит", не отказывай, если не хочешь нажить себе кровного врага. "Быстрее кончу, быстрее освобожусь", – здраво рассудил Аполлон, и стал тискать Людмилу Николаевну за самые укромные места. Она это оценила:
– Аполлоша, прелесть моя… Хочу тебя!
Аполлон спустил трусы с дрожащей от нетерпения Милочки, но, как они ни пытались спароваться, у них это не выходило. Аполлон не учёл, что "Уазик" это не какой-нибудь "Линкольн", а Людмила Николаевна – отнюдь не фотомодель, в которой всего-то – два мосла да ложка крови. Людмила Николаевна – кровь с молоком! Ну что тут сделаешь, если Аполлон сидит на заднем сидении, а коленки его в спинку переднего упираются? Ну никак не получается усадить на хуй Милочку: если сбоку – сидение мешает, спереди – вообще не подступиться, да и крыша низковата, хоть и брезентовая – Аполлон сам в неё затылком упирается. Эх, был бы член покороче…
Мучились они, мучились, гнездились-гнездились, тут Мила и говорит, потеряв, видно, всякое терпение:
– Ну её, твою машину. Пойдём в сквер, на лавочку – там уже, наверно, никого нет.
Сказано – сделано. В небольшом скверике возле гостиницы, действительно, никого не было. Однако у Аполлона уже спал пыл, и, когда они сели на скамейку, Людмиле Николаевне пришлось потрудиться, чтобы привести его в форму. Опытные женщины знают, как действовать в таких ситуациях. А что у Людмилы Николаевны опыта было предостаточно, сомневаться не приходилось.
Добившись устойчивого результата, она приподняла свою широкую юбку и уселась Аполлону на колени, спустив свои ноги по бокам его ног. Весь обзор с глаз Аполлона скрылся за её широкой спиной, а его торчащий вертикально дружок погрузился в её горячее, сочное и мягкое приёмное устройство. Там оказалось хоть и довольно просторно, но не так уж и плохо. Как говорится, тепло и сыро, и мухи не кусают.
Устроившись, таким образом, на Аполлоновом организме, и впустив его пикантную часть в себя, Мила стала ритмично покачиваться взад-вперёд, прогнувшись в пояснице, оттопырив свой обширный зад и ощутимо вжимаясь им Аполлону в живот.
– Аполлоша, ты прелесть… – опять произнесла она, на этот раз с чувственным придыханием.
Аполлон расслабленно откинулся на спинку, и наслаждался, положив руки на крутые Милочкины бёдра.
– Аполлоша, – снова услышал он, но уже не как поощрение, а как призыв. Ну, вроде, как "Эй там, на нижней палубе!"
– Да, Милочка, – отозвался Аполлон.
– Аполлоша. Отгадай загадку… – она помолчала, увеличила амплитуду покачиваний, и продолжила, – детская загадка… Туда, обратно – тебе и мне приятно. Что это такое?