МИССИОНЕР
Шрифт:
Клава в задумчивости тщательно переваривала Аполлонову идею.
– Ну ладно, ты его как-то обрабатывать будешь. А я что буду делать? – наконец спросила она.
– Ты с ним придёшь, и сделаешь вид, что тоже меня в первый раз видишь. А потом будешь выполнять всё, что я попрошу. Да ты не бойся, ничего новенького я просить не буду. Только кое-что из того, что мы с тобой уже прошли.
– Да-а-а? – как-то даже разочарованно протянула Клава.
Аполлону стало смешно от этого её разочарования. Он вспомнил один из Васиных анекдотов.
– Ты мне сейчас Красную Шапочку из анекдота напоминаешь, – сказал он.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи.
– Идёт, значит, Красная Шапочка по лесу,
Клава испуганно посмотрела на Аполлона.
– Страшный какой-то анекдот, – проронила она.
– Да это ж анекдот… И не страшный совсем… Ты слушай… Ну вот, после этого лежат они под деревом, балдеют. Волк и спрашивает Красную Шапочку: "А что ты, Красная Шапочка, скажешь бабушке, когда к ней придёшь?" "Скажу, что ты меня пять раз изнасиловал", – отвечает Красная Шапочка. "Как так? – Серый Волк аж подскочил. – Я ж только один раз!" "А ты разве больше не будешь?"
Клава удовлетворённо хихикнула и сказала:
– Ладно, всё сделаю, что ты скажешь… Можешь даже что-то и новенькое придумать, я не обижусь, – она смутилась, и, чтобы как-то скрыть смущение, торопливо спросила: – А когда мы устроим этот сеанс?
Было заметно, что Клаве уже не терпелось поскорее обработать своего воздыхателя.
– Давай в это воскресенье. Я в субботу подготовлю всё, хорошенько обдумаю план действий… Понимаешь, если мы с тобой будем действовать сообща, то вдвоём мы его обязательно убедим, – Аполлон всё никак не мог успокоиться в своём энтузиазме.
– Вообще-то он упёртый, я ж тебе уже рассказывала… Но чтобы нам легче было, надо б сначала потренироваться.
Она лукаво посмотрела прямо в глаза Аполлону.
– Согласен, – улыбнулся он. – Только давай сначала чайку попьём. С "Мишкой на севере"…
– А мёд у тебя ещё остался? – спросила Клава и покраснела.
Глава XLV
Весь июль воскресные дни в Советском Союзе – сплошные праздники: первое воскресенье – День работников морского и речного флота; второе – День рыбака; третье – День металлурга; а на последнее воскресенье в 1982-м году выпадало аж два праздника – День Военно-Морского Флота и День работника торговли. Теоретически эти последние два праздника могли бы и не совпасть, не окажись четвёртое воскресенье по совместительству последним в месяце, поскольку День работника торговли высочайший Указ Президиума Верховного Совета СССР предписывал отмечать в четвёртое воскресенье июля, а другое высочайшее постановление – ещё Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) – последнее воскресенье июля делало праздником военных моряков.
Хотя в Синели и её окрестностях не наблюдалось ни морского, ни речного, ни военно-морского, ни рыболовецкого флотов (за исключением плоскодонки Митрофанова, базировавшейся на пруду), а также не было никаких металлургических предприятий, а работников торговли было всего двое, любой из вышеперечисленных праздников широко отмечался. Во-первых, потому что с продавцами общались практически все жители; во-вторых, рыбаком считал себя каждый уважающий себя мужчина, не говоря уже о ребятне; в-третьих, кое-кто служил в своё время в ВМФ; в-четвёртых, и оно же, в основном, из чувства глубокой солидарности спиртовиков и работников совхоза с представителями счастливых в июле профессий. В конце-то концов, в каждой семье во дворе валялся какой-нибудь металлолом, который пионеры время от времени собирали для отправки на переплавку; каждый видел, хоть по телевизору, хоть на картинке, какой-нибудь корабль; каждый хоть раз в своей жизни ел рыбу и ходил в магазин. И вообще,
И вот в одно из таких воскресений, вечером, как и было заранее условлено, к Аполлону в его кадепу заявилась великолепная пара – сияющая и красивая как никогда Клава, и строгий, абсолютно трезвый, несмотря на один из вышеперечисленных праздников, при полном параде, с галстуком, комиссар Жув, он же Ваня Тарахтелкин. По такому торжественному случаю от Клавы исходил тонкий аромат духов, подаренных Аполлоном, а от комиссара Жува – толстый аромат "Тройного".
"А вот это-то совсем ни к чему", – подумал об этом последнем аромате Аполлон, встречая у порога гостей, то бишь клиентов. Он, кстати, тоже был великолепен – в белоснежном халате, правда, с рыжим потёком от борща, но почему-то и одновременно – слава богу! на спине, в шикарном поварском колпаке и с рыжими усами. Усы он позаимствовал из хвоста коровы Перепелиного Яечка, а халат и колпак в столовой, у душевной поварихи тёти Моти.
Аполлон впервые, вблизи и без всякого там навоза, встретился лицом к лицу со своим, так сказать, другом-соперником. Как раз несколько дней назад в клубе демонстрировалась французская кинокомедия "Большая прогулка", где играл Луи де Фюнес. Как только он появился на экране, весь маленький клубный зал разразился хохотом и радостными криками: "Комиссар Жув!" Так что, посмотрев этот фильм, Аполлон имел представление о настоящем, то есть, киношном, комиссаре Жуве. И вот теперь у него была возможность сравнить французского комиссара Жюва и синельского комиссара Жува.
На стопроцентного двойника Луи де Фюнеса Ваня Тарахтелкин, пожалуй, не тянул, в первую очередь, по возрасту. Но кое-что такое в нём, бесспорно, было – рост там, нос, лысина, ну, а самое главное, наверное, детская непосредственность луи-де-фюнесовских героев.
– Можно войти? – подчёркнуто вежливо спросила Клава.
Чёрт! Такой красивой Аполлон её ещё не видел. А может, просто раньше не обращал внимания? А вот только теперь, рядом с другим мужчиной, разглядел все её достоинства, натуральные, без всякой фальши, без всяких там гримов и макияжей, в тот момент, когда почувствовал, что это солнышко закатывается для него навсегда. Вот натренирует он сам сейчас комиссара, тогда Клава и дорогу в его кадепу забудет. А может, и вправду жениться на ней, наплодить симпатичных детишек, жить себе спокойненько, припеваючи… Уф-ф-ф!.. Аполлон встряхнулся. Это ж надо так околдовать! Всё, всё. К чёрту эти пораженческие мысли!
– Да-да. Прошу вас, прошу.
Так, надо вспомнить, как там Лэрри обычно принимает своих клиентов.
Аполлон усадил посетителей к столу, сам сел напротив.
На столе был идеальный порядок, то есть, вообще почти ничего не было, только графин с водой, пара стаканов, да ручка и общая тетрадь с начатым бестселлером.
Аполлон раскрыл тетрадь на последней заполненной – разумеется, на английском языке – странице.
– Латынь? – робко кивнул комиссар Жув на тетрадь, дабы совсем не потерять присутствие духа и слегка разрядить обстановку.
"А он, оказывается, не дурак", – подумал Аполлон, тоже слегка волнуясь, и сказал:
– Да, латынь. Так сказать, more antiquo – по давней привычке.
Он внимательно посмотрел на комиссара, потом – на Клаву, и, увидев в её глазах озорные огоньки, успокоился – она не подведёт.
– Вы, наверное, уже в курсе, что я принимаю совершенно анонимно, и, как врач, давший клятву Гиппократа, гарантирую строжайшее соблюдение тайны исповеди…
"По-моему, это я уже что-то из религии", – подумал лжеврач, и поспешил внести ясность: