МИССИОНЕР
Шрифт:
– Как сказал Овидий, nomina sunt odiosa – не будем называть имён… Ну, если буквально, то "имена ненавистны".
– Видий – это известный арабский древний врач? – решил снова блеснуть знаниями, а заодно и приободриться, комиссар.
– Да, вы совершенно правы, молодой человек.
– А я ещё одного знаю… Как же его фамилия-то?
Комиссар Жув в задумчивости поскрёб затылок, задрав нос к потолку.
– А-а-а, – наконец протянул он. – Вспомнил. Это, оказывается, женщина… Врачиха, значит… Овцова её фамилия… Или Овечкина… – добавил он неуверенно.
– …Или Овцина… Точно – Овцина!
– Да,
– Точно-точно… Овцина ебу, али ёбана сына, – обрадовался комиссар Жув и победоносно посмотрел на Клаву.
Клава с восхищением улыбнулась ему в ответ.
– Ну, что вас ко мне привело? Не стесняйтесь, расскажите откровенно. Сегодня у меня уже было много пациентов, так они отсюда уходили как заново родившиеся.
Тут комиссар всё-таки стушевался, и с надеждой посмотрел на свою возлюбленную. Клава подбадривающе улыбнулась ему и сказала:
– Мы решили пожениться, доктор…
– Замечательно, – перебил её Аполлон. – От всей души поздравляю вас! – добавил он, пожимая им руки. – Вы замечательная пара. Просто созданы друг для друга.
Услышав это, комиссар опять приободрился и сказал:
– Вот мы и решили с вами посоветоваться, доктор.
– И правильно сделали, – поспешил поддержать его боевой дух Аполлон. – Вы знаете, в наше время это просто необходимо. Сейчас так возросло количество разводов! И большинство из них, заметьте, как раз по этой самой причине – сексуальной несовместимости. Или, вернее будет сказать, неграмотности. Вот у меня перед вами была пара – муж и жена. Так они, представьте себе, прожили вместе пять лет, и не знали, что сексом можно заниматься при свете. Какая-то бабка им сказала, что дети могут заплодиться только в темноте… Ха-ха-ха… Представляете?
Комиссар Жув, дабы не терять марку человека, уже зарекомендовавшего себя как равного с доктором, тоже засмеялся.
– Да. Хватает ещё дураков, – сказал он, поворачиваясь к Клаве.
А Клава, между тем, пребывала в глубокой задумчивости.
– Кто ж это мог быть-то? – протянула она, как бы размышляя сама с собой.
– У меня всё анонимно, – Аполлон многозначительно посмотрел на неё.
– Ах да! – встрепенулась Клава. – Простите, доктор.
– Как приятно иметь дело с умными людьми, – улыбнулся Аполлон, переводя взгляд с невесты на жениха, и чувствуя, что разговор входит в нужное русло. – Так они прямо тут же, вон на той кровати, – Аполлон кивнул в проём своей спальни, – убедились, что это дремучее невежество.
Клава и комиссар Жув с любопытством уставились в проём, и даже вытянули шеи. А Аполлон тем временем продолжал заливаться соловьём:
– Вы бы только видели, какими искусными любовниками на свету они стали буквально за десять минут. Еле их выпроводил. Сейчас, наверное, дома опять любовью занимаются.
Комиссар, прослушав это сообщение, слегка сник, но Клава, это было видно и невооружённым глазом, подвозбудилась, хотя и знала, что это игра. Аполлон так убедительно вешал лапшу на уши, что она невольно верила его россказням.
– Что, мы тоже можем прямо здесь, у вас, потренироваться? – с нескрываемой надеждой спросила она.
– Конечно. Это же моя прямая
– В совхозе, на тракторе, – ответил тот, – на "Беларусе".
– Прекрасно! Замечательная профессия – тракторист! – Аполлон поймал себя на мысли, что интервью, взятое у него Вишневским, не прошло для него даром. – Вот вы мне скажите, могли бы вы стать таким хорошим механизатором… Вы ведь хороший тракторист?..
Комиссар скромно опустил очи долу.
За него с жаром ответила Клава:
– Да он самый лучший в совхозе! А может, и в районе… Или даже в области…
– Поздравляю! – Аполлон пожал руку Жуву. – Ну так вот… Могли бы вы стать хорошим трактористом без практики, то есть, зная трактор только по учебнику?
– Да ну что вы! – оживился Жув, воодушевлённый тем, что дело коснулось его родной стихии. – Самому в тракторе разбираться – это ж с ума сойти! Тем более, по книжке… У меня, слава богу, хороший наставник был – дядя Коля… Николай Митрич… Так он с закрытыми глазами может "Кировец" на болты и гайки разобрать и опять собрать… А "Кировец" – это вам не "Беларус"!
– Вот! Правильно! А человек гораздо сложнее трактора… Это вам даже не "Кировец"! И особенно это касается психики. Тут без практики вообще делать нечего… Вот видите, мы с вами опять прекрасно поняли друг друга.
– Да-а-а, – протянул комиссар, соглашаясь, правда, ещё с некоторой неуверенностью в голосе.
– Так какие у вас проблемы? – обратился Аполлон к Клаве, убивая, таким образом, сразу двух зайцев – давая понять Жуву, что он, доктор, понял, что у того нет никаких проблем, а проблемы только у его невесты, и передавая одновременно инициативу в руки Клавы.
Клава, умничка Клава, поняла всю тонкость Аполлоновой тактики.
– Видите ли, доктор, – она сделала вид, что застеснялась, и опустила глаза, – мой жених настаивает на некоторых способах сближения, которые мне кажутся слишком извращёнными…
– Ну это вы совершенно напрасно, – поспешил ввернуть Аполлон, заметив, что комиссар недоумённо повернулся к своей пассии и уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы возмутиться. – Ничего не может быть извращённого в отношениях мужчины и женщины, если, конечно, это доставляет обоюдное удовольствие и не причиняет вреда здоровью. Извращение – это иметь в мыслях сокровенное желание, но сдерживаться в его претворении в жизнь, насилуя, таким образом, естество, и подавляя тягу к жизни… Может, он хочет отстегать вас кнутом?
– Что вы, доктор! Чтобы я! Клавочку! Кнутом! – вскричал обиженно комиссар Жув, и даже привстал в волнении.
– Хотя, вы знаете, – Аполлон повернулся к нему, – если она сама этого захочет, то вы, если не желаете её душевно травмировать, просто обязаны будете это сделать, – он лукаво улыбнулся и погрозил комиссару пальцем, – только смотрЗте, плутишка, не переусердствуйте – начинайте легонечко.
Комиссар изумлённо уставился на него. Видно было, что в голове у жениха всё перевернулось до такой степени, что он мог только глупо лупать глазами и согласно кивать головой.