Миссионерский кризис православия
Шрифт:
И уж совсем сложной задача выработки православной возрастной психологии и педагогики становится, когда речь идет о воспитании мальчиков. Тут громадный провал в нашей церковной педагогике: уж слишком женское у нее лицо. Когда я переходил на работу в Свято-Тихоновский богословский институт, то спросил тамошнего проректора:
— Большинство ваших учащихся — девушки. Как устроен семинарист, я знаю, а вот что такое девушка, изучающая богословие?
И в ответ услышал:
— Видите ли, отец Андрей, лексикон Эллочки-Людоедки состоял из двенадцати слов. А наши студентки обходятся четырьмя: искушение,
На этом лексиконе мужчину не воспитать.
Как воспитать в мальчике мужчину? Как не лишить его активного, творческого, агрессивного начала? Как не растворить его в бесконечных моралях и проповедях о послушании? В святоотеческой литературе смирение кладется в основу духовной жизни. А само смирение поясняется так: «Не сравнивать себя ни с каким другим человеком». Для взрослого это очень хороший совет. Но можно ли мальчика воспитывать с этим назиданием?
У детей все построено на соревновании. Вы ведете двух мальчишек домой. Дорога им знакома, страха перед неизвестным нет. И что, два мальчика одного возраста просто так дошагают с вами до своей двери? Нет, конечно, метров за 50 они сорвутся в перегонялки: «Кто первый добежит?!» И так всюду: «Кто первый построит?», «Кто первый мороженое съест?», «Кто первый прочитает?»... Так как же воспитать в мальчике мужчину, если ему все время твердят про послушание и смирение? Как совместить романтику конкуренции, желание первенствовать — по-моему, естественное для мальчика — с нашей православной проповедью смирения?
Многим церковным людям трудно смириться с мыслью о том, что в Церкви не на все вопросы есть готовые ответы, что есть пространство для наших поисков и недоумений. Еще труднее бывает распознать и принять помощь Бога, приходящую в неожиданной форме.
Напомню старый, с огромной бородой анекдот. Горит высотный дом в Тель-Авиве. Раввин стоит на крыше и молится:
— Господи, я Тебе всю жизнь служил, помоги же мне спастись сейчас!
Подбегает пожарник, показывает, где спасительная лестница. Раввин не соглашается:
— Нет, Господь меня сейчас Сам спасет!
Огонь охватывает все стены и коридоры здания... На крышу садится вертолет, пожарники уговаривают раввина сесть к ним. Тот опять говорит:
— Нет, я молил Господа, Он спасет меня без вашей техники!
Огонь охватывает крышу. Вертолет кружит над ней, уже нет места для посадки. С вертолета бросают лестницу и снова кричат:
— Ребе, цепляйтесь!
Раввин и тут не соглашается... В итоге он сгорает, и на Божьем Суде начинает пререкания:
— Господи, я же Тебе всю жизнь служил. Почему же Ты моей мольбы не исполнил и Твои Ангелы не спасли меня из среды огня?!
В ответ же слышит:
— Старый дурак, да я за тобой три раза пожарников посылал!
В ответ на наши же педагогические недоумения Господь послал нам не ангелообразных старцев с книжкой «Как воспитать православного мальчика в XXI веке», а... рок-музыкантов, обратившихся к нашей вере. Мир подростковой, и прежде всего мальчишеской, культуры — мир рока. И вот Господь без усилий наших миссионеров Сам привел некоторых рок-динозавров в мир Церкви. И они могут на мужском языке говорить с подростками о Православии. Будем корчить брезгливую гримасу?..
Как-то
— Отец Андрей, а в нашем монастыре братия не одобряет ваши заигрывания с рокерами!
Говорю ему, что это меня не удивляет, ибо по этому вопросу естественно разномыслие среди церковных людей, и для меня оно не новость. И прошу уточнить, что же именно не нравится братии.
— Ну вы же понимаете, рок-музыка — это сатанизм! — с готовностью ответствует послушник.
— Хорошо, но где же сатанизм в песнях Кинчева? Вы слышали последние стихи Кинчева? У вас есть претензии к содержанию его песен?
— Нет, стихи у него хорошие.
— Тогда что вам не нравится в его песнях?
— Но музыка-то все равно тяжелая, сатанинская.
— А что именно сатанинского в этой музыке?
— Ну, она такая агрессивная, в ней много ударных, барабаны...
— А вы считаете, что жесткие ритмы и барабаны несовместимы с Православием в принципе?
— Да.
— Но тогда скажите, под какую музыку шли в бой полки Суворова? Неужели под распев «Во поле березонька стояла»?
Кинчев со своими жесткими ритмами делает то, перед чем пасуют в растерянности наши приходские школы и монастыри со своими знаменными распевами: он воспитывает воинов для Святой Руси. Воинская же музыка всегда была заводящей, агрессивной, жестко-ритмичной.
...Но это — сегодняшние дискуссии. А в Средние века не было споров о миссии к детям. И самой такой миссии не было. И школ, где такие дискуссии могли бы вестись, миссионерских школ, тоже не было. Как на Руси, так и в Византии.
Еще одна давняя причина нашего не-миссионерства — в нашей долгой без-школьности.
Христос называет апостолов учениками и призывает их «учить народы». Палестинские христиане в изначальной Церкви сами называли себя именно «учениками» (см. главы 1,6,11,14—16,18,21 в Деян.).
Однако даже на уровне этикета эта евангельская модель в Церкви — во всей Церкви, а не только в русской — не прижилась.
Взамен иерархии «учитель—ученик» появились «владыки» («деспоты»). Вместе с этим исчезло и именование христиан братьями: «Братское имя, считавшееся общим самообозначением всех христиан, в течение III века стало исчезать. Клирики продолжали называть себя братьями и в проповедях обращались к мирянам как к братьям, но уже в начале III века ни один мирянин не осмеливался назвать духовное лицо своим братом».
И сами священники стали переживать свое служение не как учительное, а как жреческое. О забвении учительства как главного в жизни священника есть горькие слова святителя Филарета Московского: «Никому не позволено в христианстве быть вовсе неученым и оставаться невеждой. Сам Господь не нарек ли Себя Учителем и Своих последователей — учениками? Неужели это праздные имена, ничего не значащие? И зачем послал Господь в мир апостолов? Прежде всего учить все народы: Шедше, научите вся языки. Если ты не хочешь учить и вразумлять себя в христианстве, то ты не ученик и не последователь Христа — не для тебя посланы апостолы, — ты не то, чем были все христиане с самого начала христианства; я не знаю, что ты такое и что с тобой будет».