Миссия «Ганимед»
Шрифт:
– Борк! – позвал Гейб, пытаясь найти взглядом в нагромождениях коробок и тряпок самого авторитетного оператора.
– Чего надо, Дэвис? – тот выглянул из-за самодельной ширмы: покрытая редкими клочками седых волос неестественно большая голова на болезненно худых плечах и загнутом до горба позвоночнике – на Онтарио Борк был долгожителем.
– Поговорить, – сказал Гейб и посмотрел ему в глаза: на удивление, живые и яркие.
– Зачем, Дэвис? – несмотря на разницу в росте, Борк не казался подавленным.
– Жандармы прилетели, – Гейб готовил более пространную речь, но уложился в несколько слов, – отмените забастовку.
– Тебе какая забота? – нахмурил серебристые брови Борк.
– Ему вечно больше всех надо, – хмыкнул Стив, слушавший диалог из дальнего угла.
– Это ничего не изменит, – выдал ещё одну порцию банальных мудростей Гейб. – Но вы можете пострадать.
– Дэвис, мы просто устали терпеть, – Борк скривился, словно от боли, и присел на ближайшую кипу вещей.
– Я… понимаю, – внезапная слабость Борка и безнадёга в его глазах обезоружили Гейба и сделали слова пустыми.
– Вот и ступай.
Никто не обругал, не проявил и толики агрессии, но Гейб почувствовал себя хуже, чем после драки или перебранки с сослуживцами: беспомощность, тотальная беспомощность.
По заключению медиков с прошлого места работы Гейбу полагались дополнительные часы в центрифуге – вместе с дополнительными таблетками, – и эту условную ночь он тоже должен был провести в капсуле. Но планы опять смешал Мортимер, поймавший его на выходе из душа.
– Дэвис, чего лезешь? – с нажимом спросил начальник участка.
– Я не лезу, – Гейб не намеревался развивать эту тему.
– Не лезешь, говоришь? – на обычно нейтральном лице Мортимера проступала злость. – Хер тебе сегодня, а не центрифуга. Понял?
– Понял, – Гейб не счёл это существенным наказанием.
Центрифуга, безусловно, приносила пользу, но для облегчения тошноты, возникающей при наборе скорости и торможении у многих, тоже принимали таблетки. К тому же целительная ценность шестичасового сна в капсуле казалась Гейбу более чем сомнительной. Не будет центрифуги, и ладно.
Другие бригадиры его сторонились с самого начала, и Гейб обустроил себе спальное место в коридоре: на лежанку из листа пластика коллеги не покушались, но за пледом приходилось следить. Впереди была ещё одна беспокойная ночь в череде сотен.
Гейбу опять приснилось Солнце – вдруг оно и правда так выглядит, знать он не мог, а обучающим голофильмам из училища не доверял, – потом зачем-то пришёл Крис: от фальшивой вины в голубых глазах почему-то защемило сердце уже наяву. Гейб считал себя сильным, признал аргументы значимыми, но всё равно не смог смириться и поэтому злился. Гораздо чаще, чем хотел бы.
Новый день не отличался от прошедшего: опять работа. Не менялся и Титан. На нём всегда царил холод, но зимой вместо дождя мог пойти снег, имеющий мало общего с осадками на Земле.
Смена Гейба начиналась аккурат после обеда, и он невольно следил за перемещениями жандармов по комбинату – старший по званию ушёл с Мортимером в кабинет управляющего. Сам Хаксли редко общался с сотрудниками, предпочитая действовать через непосредственных подчинённых.
– Доложите о состоянии скафандров по списку, – хмурый, как горы на севере Онтарио, Мортимер явился в комнату бригадиров.
Дождавшись очереди, Гейб бездумно заполнил форму своей бригады: износ составлял сто процентов, причём костюмы пришли в фактическую негодность задолго до начала эксплуатации нынешними владельцами. Правда, система подачи кислорода была исправной – на памяти Гейба только один рабочий погиб, не сумев добраться до комбината.
Поэтому баллоны заправляли не полностью – кислорода хватало на смену с запасом от силы в полчаса, но иногда по факту, чтобы дотянуть до конца, приходилось подкручивать вентиль вручную. Гейб по примеру остальных научился подбирать интенсивность потока интуитивно, автоматизация и тем более индикация отсутствовали.
Страшная догадка, что данные могли запросить совсем не для замены или модернизации скафандров, прошила сознание – Гейб рванул к раздевалке рабочих настолько быстро, что подошвы ботинок не цеплялись за пол: срочно нужно было что-то предпринять. Но со всего ходу налетел на жандарма.
– Дэвис, ты опять? – за спиной возник Мортимер.
Гейб сделал глубокий вдох и развернулся к начальнику – опять его действия не имели смысла. Лишняя суета.
– Собирайся, – старший жандарм смерил Гейба снисходительным взглядом.
– Но… капитан, это лучший бригадир… – внезапно заблеял Мортимер, а в глазах отразился страх. – Я же писал вам о ситуации…
– Лучший, говорите? – на лице, подобном маске из-за малоподвижной мимики, появилась кривая улыбка.
– Всё нормально, сэр, это воспитательные меры, – заверил Мортимера другой жандарм.
Увы, Гейб так не думал, но ничего поделать уже не мог – его вместе с Борком и пятью единомышленниками погрузили, словно неживую тару, на платформу вертушки. Гейбу могло показаться, что мгла стала гуще, но так работала психика: давящая неподъёмным весом тревога заставляла видеть лишь плохие знаки.
– На север, – скомандовал пилоту оставшийся безымянным жандарм.
На севере озера полигонов не было – разработке мешали ландшафт и скалистая порода, не позволяющие без серьёзных затрат разместить там комбайны и проложить трубы.
Разглядеть выражения лиц рабочих из-за шлемов было проблематично, но Гейб и так знал эмоции: все боялись. Правда, он до сих пор не понимал причину настолько жёсткого поведения жандармов: привычная логика расходилась с действительностью – попугать могли и возле комбината. Жандармы умели это делать.