Миссия в ионическом море
Шрифт:
– Тогда они должны чувствовать себя здесь как дома, - заметил Стивен.
– Этот город просто создан для серн или настоящих горных козлов.
Улица, становясь все круче, резко повернулся влево, так что теперь, когда они поднимались, палящее солнце жгло им спины, а отец Андрос все шагал и шагал, его черная ряса вздымалась, когда он указывал на различные кварталы: венецианский, греческий, еврейский, армянский и валахский, каждый из которых был укреплен еще во времена республики.
Помимо нескольких часов на Мальте и в Мизентероне, Джек не ступал
В молодости Джек карабкался бы, стиснув зубы и задыхаясь, пока не взорвался. Сейчас же, после долгих страданий, теперешний капитан Обри взмолился:
– Обождите, обождите минутку - вы убьете ваших союзников.
Андрос привел их на площадь с фонтаном под огромным каменным деревом с гладким серым стволом. Они сидели, отдыхая в его зеленой тени и пили ледяную рецину [33] , принесенную из соседнего дома. Джек размышлял о своем использовании этого слова «союзники».
33
Рецина - греческое белое вино с добавлением сосновой смолы.
Это оказалась оживленная площадь с рынком в дальнем конце, около церкви, и люди полудюжины рас сновали туда-сюда. Большинство мужчин - вооруженные, многие женщины в чадре.
Все они испытывали сильное любопытно, но все, даже дети, оставались удивительно сдержанными, но в один момент Стивен заметил высокого, воинственного вида мужчину, отколовшегося от группы гегов-католиков и неторопливо направившегося к ним, крутя усы рукой, украшенной великолепным аметистом. И-за пояса одеяния, напоминающего подрясник, торчали два посеребренных пистолета, а на плече - мушкет или, скорее, дробовик - нет, все же мушкет, из-под приклада выглядывал наперсный крест.
Стивен знал о существующей напряженности и заметил, что Андрос и незнакомец поприветствовали друг друга с предельной точностью, никто не опередил другого даже на полсекунды.
– Это католический епископ Призрена, который сопровождает часть своей мирдитской паствы, - пояснил отец Андрос.
Джек и Грэхэм встали и поклонились, Стивен поцеловал кольцо епископа, и они какое-то время общались на латыни - епископ очень хотел знать, правда ли, что король Англии собирается перейти в другую веру, и может ли британский адмирал гарантировать независимость республики Кутали.
Стивен не мог дать удовлетворительный ответ ни по одному из вопросов, но они расстались по-доброму, и стало заметно, что угрюмые геги теперь взирали на них более благосклонно, когда узнали, что, по крайней мере, один из них правильной веры.
Это стало особенно заметно, когда достигли цитадели, которую в это время суток охраняли только геги - гордое, надменное, мрачное и угрюмое сборище, расцветшее в благосклонных улыбках, когда один из сопровождавших процессию
Но ни детей, ни других сопровождающих не допустили за ворота, и за ними оживленная беседа отца Андроса стихла. Его лицо стало серьезнее, чем когда-либо, когда он повел их по извилистой дорожке к высеченной прямо в скале батарее в форме полумесяца на господствующей платформе, которая, изгибаясь, возвышалась над морем, нижним городом и подходами к нему.
По мере следования дорожка обвивалась вокруг отвесной скалы, и Джек считал амбразуры: двадцать одна, все заполнены - более чем достаточно пушек, чтобы управиться с мощной эскадрой, если расчеты достаточно хороши.
Тем не менее, на последнем повороте, у последней железной калитки, отец Андрос заколебался.
– Мы совершенно откровенны, как вы видите, - сказал он, открывая, наконец, ворота.
– Шиахан-бей неоднократно заявлял, что полностью полагается на честь офицера английского флота.
Замечание пришлось не по вкусу.
"Если он так в этом уверен, то вряд ли ему нужно об этом говорить даже один раз, не говоря уж о том, чтобы постоянно напирать на эту тему" - подумал Джек.
– Это неуклюжая форма шантажа, - заметил вполголоса Стивен, в то время как весь тон перевода Грэхэма выразил его неодобрение.
Андрос, однако, был слишком взволнован, чтобы обратить на это внимание: он ввел их на батарею, и, как только небольшая группа канониров отошла в сторону, Джек увидел причину его волнения: все пушки, кроме трех - просто окрашенные деревянные макеты, а у двух оставшихся отбиты цапфы, так что навести их с какой-либо точностью невозможно вообще, в то время как третья - архаичная бронзовая штуковина, когда-то уже заклёпанная, и тот, кто рассверливал запальное отверстие, проделал огромную дыру.
Мустафа мог ввести свои канонерки в бухту прямо в полдень, если так пожелает, и всласть разнести нижние стены - в Кутали не имелось ничего, чтобы его остановить.
– Эти две мы используем для салютов, - сказал Андрос, - чтобы всех одурачить, а к третьей вообще не осмеливаемся прикасаться.
– У бея что, нет полевой артиллерии?
– спросил Джек.
– Единственная пушка, что стреляет всего лишь трехфунтовыми ядрами. Бей держит её в своём лагере. Если притащить её сюда, люди могут заподозрить реальное положение дел.
Джек кивнул и, свесившись через парапет, просчитал возможность поднять пушку прямо с берега, используя четыре сплесненных каната и лебедку вкупе с хорошо смазанными шкивами.
Если уж на то пошло, восемнадцатифунтовки весят не больше, чем его носовой якорь, а полдюжины сделают это место вообще неприступным, но доставка даже одной или двух вверх по этим невозможно узким, извилистым, похожим на лестницы улочкам займет недели.
Крепко удержать конец наверху и, конечно, огромное напряжение - вот основные трудности, но они справятся с этой проблемой, когда столкнутся с ней: на Тома Пуллингса всегда можно положиться в плане чудес по линии мореплавания.