Миссия в ионическом море

О'Брайан Патрик

Это также дало время его яростной ссоре с профессором Грэхэмом если не умереть и не утихнуть (поскольку каждый остался при своем первоначальном мнении), то, по крайней мере, достичь стадии, когда оба могли выражать несогласие, внешне соблюдая приличия.

Ссора началась за столом у Шиахана, когда Грэхэм поперхнулся тушеными виноградными листьями, услышав, как Джек сказал: "Очень хорошо. Я пошлю за пушками".

– Но этому мерзкому прагматическому молдавскому драгоману никогда такого говорить не следовало, - воскликнул Грэхэм, как только они остались наедине.
– Я бы отказался переводить такую крайнюю неосмотрительность, - гневно и яростно сопя и продолжил: -

Вы имели все преимущества на переговорах, какие только можно пожелать. И, не посоветовавшись, более того, по-видимому, бездумно, взяли на себя ответственность отбросить их. Просто отбросить.

Грэхэм еще долго продолжал в том же духе: даже если капитан Обри не счел нужным обратиться к своим советникам по поводу отношений с Шиахан-беем, то он, несомненно, должен был заметить, что его позиция позволяла настаивать на самых выгодных условиях.

Прежде чем связывать себя обязательствами, Обри мог бы и настоять на заключении детального договора с гарантией соблюдения его условий. Бею определенно следовало предоставить одного из своих племянников в качестве заложника, как и остальным общинам Кутали.

Во всех переговорах, а в особенности переговорах восточных, следовало ожидать, что каждая сторона попытается извлечь для себя максимальную выгоду при равновесии сил. Если какая-либо сторона не делала этого, то лишь по причине скрытых слабостей. Явные и безоговорочные уступки при выдвижении своих требований обязательно будут восприняты как неопровержимое доказательство слабости.

Кроме вопроса о заложниках и гарантиях безвозмездного использования порта, существовало множество других аспектов, которые следовало обсудить, прежде чем заключать соглашение. Так, например, Шиахан и его советники, люди не глупые и с практичной хваткой, вне всяких сомнений рассмотрели возможность разоружения Мустафы, предложив тому в качестве компенсации за потерю Кутали часть территории Марги, которой они могли управлять совместно согласно наступательно-оборонительному союзу, который укрепит их против Исмаила.

К счастью еще не все потеряно. Необдуманная фраза капитана Обри не связывала никакими обязательствами. Её легко можно перефразировать в акт учтивости во время обеда, и обе стороны могли засесть за настоящие переговоры.

Джек же холодно ответил, что не собирается отрекаться от своих слов, и убежден, что они с Шиаханом прекрасно поняли друг друга, и как бы ни сложились обстоятельства, вся ответственность лежит на капитане "Сюрприза".

Это была последняя спокойная фраза в дискуссии, страсти в которой не только накалились, но и перешли на личности. Грэхэм заявил, что больше не желает слышать нескончаемых фраз об ответственности. Если по вине упрямства и невежества для страны утеряна бесценная возможность, то ущемленным гражданам не станет легче, если один из её служителей взвалит всю ответственность на себя.

Одной из главных обязанностей людей, вовлеченных в военные действия, особенно в политическую часть военных действий, является оценка положения дел с беспристрастностью прирожденного философа, наблюдающего воздействие соляной кислоты на карбонат аммония или электрического разряда на мышцы мертвой лягушки. Все сантименты и личные предпочтения следует отбросить в сторону и принять объективное, осознанное решение.

Однако в течение всего этого злополучного дня капитаном Обри определенно руководили его собственные предпочтения и тот факт, что эти люди называют себя христианами. Решение капитана было продиктовано сантиментами. Это стало ясно с первой же минуты на берегу и вплоть до конца переговоров, так что нечего капитану Обри нести чушь о каком-то

уважении и субординации.

Профессор Грэхэм не находится в подчинении у капитана Обри, и не подлежит беспощадной и кровавой порке, которую, к его величайшему сожалению, столь бесстыдно практикуют на этом судне. Даже будь он его подчиненным, то это бы не удержало его от официального и резкого протеста против столь необдуманных действий.

И не стоит капитану Обри напускать на себя грозный вид и громогласно выражаться; профессор Грэхэм не из числа тех, кого легко запугать. Если капитан Обри, как и другие другие человеческие существа в военной форме, личность, которая принимает высшую власть за высшую причину, то это его проблема. Ничто не помешает профессору Грэхэму говорить правду, спокойно и не повышая голоса. Сила голоса никоим образом не связана с силой правды. Капитан Обри может выражаться на повышенных тонах, если так пожелает, правду этим не изменишь.

А если капитан наставит на профессора Грэхэма пушку - этот последний довод королей и прочих притеснителей - правда от этого не станет краше. Нет, сказал профессор Грэхэм, уже осипшим от крика голосом, он даже и не подозревал, что является здесь единственной кладезью мудрости. Эта фраза, брошенная им мимоходом, оказалась совершенно неуместна и столь же неуважительна, как если бы он сделал замечание по поводу внушительной комплекции капитана Обри или недостатка его образования. Однако в данном случае, если принять во внимание немалые познания профессора Грэхэма в области турецкой истории, языка, литературы, политики и обычаев в сравнении с полным невежеством и заносчивостью возражавших ему моряков, беспристрастный наблюдатель мог вынести именно подобное суждение.

Более того... Но в этот критический момент вмешался Стивен и повел неспешный скучный разговор, отказываясь умолкать до спасительной трескотни зовущего к обеду барабана, позволившей ему увести непобежденного Грэхэма в кают-компанию, где посреди всеобщего оцепенения (обоих спорщиков прекрасно слышали, поскольку переборки кают-компании не толще шпунтованных досок, но даже девятидюймовые доски едва ли могли сохранить столь страстные препирательства в тайне) Стивен с ожесточением принялся расчленять пару куталиотских пернатых.

Во время сей перебранки Джек страдал не только от недостатка красноречия (в отличие от него тщательно подобранные слова так и лились из Грэхэма), но и оттого, что не получил ожидаемой поддержки от Стивена.

– Думается мне, ты мог бы получше заступиться за меня, Стивен, - сказал он.
– Я был бы совсем не против, выдай ты что-нибудь на латыни или греческом, когда Грэхэм прощупывал мой багаж знаний.

– Что ж, дружище, ты уже отпустил пару замечаний по поводу бледных немочей и книжных червей, и к тому же вы оба перешли на личности. На этом любому спору конец. Поначалу, когда вы спорили, как мирные христиане, а не горланили как турки, я не вмешивался оттого, что считал точку зрения Грэхэма небезосновательной.

– Ты думаешь, я поступил неправильно? В переговорах подобного рода, тем более с людьми вроде Шиахана, искренние слова могут преуспеть почище всяких подковырок и формальностей.

– Думаю, тебе стоило заранее посоветоваться с Грэхэмом. Ведь как бы то ни было, он признанный специалист по турецким делам, а своим решением ты смертельно его задел. И боюсь, он прав насчет Мустафы.

Чем больше я узнаю о капитан-бее и вникаю в положение дел, тем больше убеждаюсь в том, что его больше волнует не обладание Кутали, а скорее, как не допустить туда Исмаила, или, как бы выразились моряки, затянуть ему петлю на шее.