Миссия в Китае
Шрифт:
Но это были полумеры, которые лишь разжигали воинственные настроения в японских правящих кругах и служили темой для пропаганды против западных держав, захвативших дальневосточные и тихоокеанские «жизненные пространства».
Чан Кайши и его генеральный штаб во главе с военным министром Хэ Инцинем перестраивались на американский лад. Они не могли игнорировать набитый американский карман, распространение ленд-лиза на Китай (май 1941 г.), развертывание военного производства в США и прочие факторы. Наблюдая растущее влияние американцев в правительственных и военных кругах Китая, мы, советские представители, могли только приветствовать их помощь китайцам в «войне сопротивления». Мы лишь стремились, чтобы эта помощь не использовалась для обострения
Японское верховное командование решило начать большую войну с нанесения внезапного удара по военно-морскому флоту западных держав. По примеру гитлеровской Германии японцы, по-видимому, рассчитывали на большой эффект внезапного удара. Правда, как показал весь последующий ход событий, противник оказался не в нокауте, а только в нокдауне. И все же остается вопрос: как японцы могли нанести этот внезапный удар? Как английская и американская разведки могли проглядеть длительную и сложную перегруппировку сил Японии с севера на юг? Мероприятия, которые начало проводить японское правительство во главе с генералом Тодзио как внутри, так и вне страны, не могли быть полностью скрыты от внешнего мира.
Конечно, готовясь к реализации «южного варианта» агрессии, японцы уделяли особое внимание сохранению в тайне всех своих военно-политических замыслов и планов. Как выяснилось, японское правительство в этот момент резко ограничило дипломатическую переписку и даже своих союзников крайне скупо информировало о своих намерениях. Факт поразительный: Германия и Италия узнали о японских планах тогда, когда о них узнал весь мир, т. е. после удара по Пёрл-Харбору. Японское командование выбрало сложный маршрут движения авианосного ударного соединения к Гавайским островам, вело ложный радиообмен между кораблями и авиацией и использовало другие приемы, чтобы ввести в заблуждение противника. И все же главное, на наш взгляд, было не в этом. Правительствам США и Англии все эти годы очень хотелось, чтобы Япония направила свою агрессию против Советского Союза. На это и нацелили они политику «умиротворения», поверив, что рано или поздно их желание осуществится. Вплоть до нападения на Пёрл-Харбор американское правительство продолжало вести дипломатические переговоры с японцами, которые в свою очередь использовали их в целях маскировки намеченных планов. Тот факт, что правительству и командованию вооруженных сил США не удалось определить направление основных ударов агрессора и время их нанесения (а ведь американцы знали код дипломатического шифра Японии!), был прямым следствием политики «дальневосточного Мюнхена».
С августа 1941 г. на меня как военного атташе и советника Чан Кайши ложилась особо ответственная задача — не поддаться провокационным разведывательным данным и тем самым не ввести в заблуждение Наркомат обороны нашей страны, тем более что провокационными были не только слухи, но и документы, которые в изобилии поступали из многих источников, особенно из военных миссий, в том числе и из генерального штаба Китая. Я не буду перечислять документальную дезинформацию, поступавшую в аппарат военного атташе от американцев и англичан. Нам старались внушить, что японцы вот-вот нападут на советский Дальний Восток. Больше всего в доставке этой дезинформации усердствовали сами китайцы, внушая нашим военным советникам в Чунцине и в районах, что японские войска как в Маньчжурии, так и в Корее изготавливаются для нападения на советские территории.
Даже на заседаниях Военного совета, проходивших под председательством Хэ Инциня, главный докладчик об обстановке в Китае, начальник оперативного отдела, явно тенденциозно повторял измышления о якобы готовившемся нападении японцев на Советский Союз. Он всячески старался доказать нам, что японцы приводят Квантунскую армию в полную боевую готовность, ссылаясь, в частности, на то, что офицеры отправляют своих жен в Японию, всем солдатам и офицерам прекращены отпуска и т. п.
Мне
В то же время китайский генеральный штаб и сам Чан Кайши были сильно озабочены слабой обороной южных границ и провинций Китая. Эта проблема была поднята на Военном совете Хэ Инцинем, который от имени Чая Кайши поставил вопрос об инженерном усилении обороны юга. Было решено членам Военного совета практически проверить, как войска умеют строить оборону и особенно фортификационные сооружения. Сам Хэ Инцинь решил возглавить эту инспекционную проверку, на которую пригласил также и меня с моими помощниками, находящимися в Чунцине.
…Курсанты военного училища целую неделю строили узел обороны батальона. Я и мои помощники несколько раз выезжали на место учения, где шли усиленные окопные работы. Мы видели много недостатков и ошибок в организации учения, особенно тактическую неграмотность в строительстве оборонительных сооружений, но до поры до времени своего мнения не высказывали.
После учения, на котором присутствовали многие генералы и офицеры генерального штаба, разбор его сделал Хэ Инцинь. В основном он дал высокую оценку учению и произведенным инженерным работам. Затем он попросил меня высказать свое мнение. Я не стал особенно критиковать организаторов учения, но осторожно остановился на недостатках действий войск, указав, в частности, на следующее:
а) нецелесообразно организовывать оборону на самых вершинах гор и холмов, с которых обороняющийся не может обстреливать долины и ущелья, что позволяет противнику беспрепятственно подходить на короткие расстояния к району обороны;
б) оборона имеет много «мертвых, пространств», где противник может без потерь накапливаться для атаки;
в) отсутствие косоприцельного и флангового огня на подступах к позиции обороны приводит к тому, что обороняющийся может обстреливать местность только перед фронтом.
Что-либо возразить против моих замечаний никто не мог. Хэ Инцинь попросил меня провести в его присутствии специальное учение, на которое были приглашены офицеры генштаба. Он намекнул, что китайские войска планируют организовать оборону фронтом на юг, в сторону Индокитая, куда уже проникли японские войска.
Я согласился провести такое учение. Но главное в данном случае было не в этом, а в том, что я услышал из уст Хэ Инциня. Я понял, что китайцы знают о сосредоточении войск Японии на юге и ожидают оттуда удара на Куньмин, через который проходила дорога из Рангуна в Китай. По этой магистрали в Китай поступала помощь от западных держав.
Учение проходило южнее Чунцина, где мы показали, как использовать местность и инженерные сооружения, чтобы оборона была устойчивой и обороняющийся с меньшими потерями мог выполнить поставленную перед ним задачу. Результаты учения должны были использовать в войсках на юге Китая против возможных операций японцев с территории Индокитая. Учение всем понравилось. После отбоя Хэ Инцинь пригласил всех нас на обед в одном из клубов городка военного училища.
При входе в городок был выстроен почетный караул. Я сразу обратил внимание, что курсанты училища вооружены нашими модернизированными винтовками. Начальник училища заявил, что они считают наши винтовки лучшими из всех винтовок мира. Когда вместе с Хэ Инцинем я вошел в зал, то увидел под крышей гирлянды флагов почти всех государств мира, кроме наших и японских. Я решил этот факт без протеста не оставлять. Когда Хэ Инцинь после разбора учения и выражения благодарности советским советникам и нашей стране за помощь Китаю в борьбе с японцами пригласил нас к столу, я взял ответное слово, в котором заявил буквально следующее: