Мистер Генофонд
Шрифт:
— Леш…
— Хочешь?!
— Очень.
— Тогда скажи мне «да». Одно слово.
Ума не приложу, как так получилось, но сейчас именно я чувствовал себя в заложниках. Нервы натянулись так, что на них можно было играть. Собственный голос напоминал шепот какого-то дряхлого старика.
Наверное, подумай Поля хотя бы пару минут, я бы прямо тут и помер. Ни одна скорая не спасла бы. Но в кои-то веки моя ведьмочка решила не мучить нас обоих.
— Сукин ты сын, Крамер! — засияла она. — Но… Да! Да, слышишь? Да! Я выйду за тебя замуж. И фиг позволю
Прозвучало это совсем не романтично. Скорее как «Получи, фашист, гранату!» Но от сердца отлегло и дышать сразу стало легче. Согласна! Не сбежит!
— Не исчезну, — больше не в силах ждать, я принялся поцелуями покрывать любимое лицо. Стискивать эту ведьму в объятиях и рассказывать, как именно буду шлепать за то, что заставила поволноваться.
Шлепать хотелось адски! Прямо сейчас! Дорваться до сладких розовых булок. Приложиться пятерней. И окончательно почувствовать, как струны внутри превращаются назад в нервы, а барабанящая штуковина за грудиной — в сердце.
Поля, окольцованная, возможно уже беременная. И точно моя.
Глава 34. Стадии женского ожидания
Чего у женщин не отнять,
так это склонности к трагизму и героизму.
Наверное, если бы мне пришлось воевать с бабушкой в одиночку, уже к концу первой недели на моей голове появилось бы очень много седых волос, а в сумочке — упаковка успокоительного.
К счастью, бравый подполковник КГБ Лев Дмитриевич Крамер никуда не исчез и мужественно делил со мной нелегкую ношу заботы о ба.
Делить было что! Уже через три дня после поступления в больницу моя драгоценная Ядвига Яновна попыталась совершить свой первый побег.
Действовала ба решительно и красиво. Медсестра на посту даже не заподозрила ничего, когда пациентка гордо промаршировала мимо нее в тихий час, бросив свое королевское: «Не беспокойтесь, милочка, я просто гуляю!»
Вторую попытку ба провернула еще через три дня. Прямо после обеда, со стаканчиком компота. Небрежно набросив на плечи гостевой белый халат Льва Дмитриевича, она спустилась на первый этаж и даже добралась до крыльца больницы.
Со стороны вряд ли кто-то смог бы отличить высокую статную скрипачку от местного врача. Во всяком случае, взгляд у ба всегда был как рентген. Скорее всего, этому Штирлицу в юбке удалось бы добраться до ворот и словить такси, но проинструктированная подполковником охрана спохватилась вовремя.
Как и в первый раз, ба вернули в палату. Лечащий врач снова прочитал ей лекцию о важности анализов и опасности диагнозов. А потом полчаса мы с Львом Дмитриевичем носили в пакетах благодарности охране, пополняли бар доктора бутылками с успокоительным от компании «Хеннесси» и плакались друг другу на нелегкую долю.
Ба плакалась тоже. Требовала привезти ей скрипку.
В общем, с бабушкой было несладко и нервно. Все отделение кардиологии, как премии, ждало ее выписки, и лишь переписка и звонки по видеосвязи с Лехой спасали меня от нервного срыва.
Леха чувствовал мое состояние так, будто мы прожили вместе лет пятнадцать и сейчас тоже находились рядом.
«Если с возрастом я стану такой же занудной, как моя ба, разрешаю развестись», — честно призналась я спустя первую неделю после расставания.
«Развестись — ни за что. Я тебя лучше прибью, чтобы больше никого не мучила».
«Ты очень добрый. В курсе?»
«И сильно соскучившийся. С бабулей совсем тяжело? Приехать?»
«Без твоего деда я бы не справилась. Он герой».
«Мне ревновать?»
«Нет. Лучше люби меня так же сильно, как он любит мою бабушку».
«Клянусь не посрамить дедову честь».
«Клянусь стараться не быть такой вредной, как ба».
«Козочка моя, я выдержу тебя любой».
«Скучаю. Очень. Спасибо, что вернулся в мою жизнь».
Никогда не была любительницей долгих разговоров и переписки, но с Лехой можно было строчить простыни и находиться на связи двадцать четыре часа в сутки.
Иногда мы так и делали. Что-то писали друг другу, легкомысленное, глупое. А потом включали в скайпе видео и жили каждый своей жизнью. Он уничтожал какую-то еду из контейнеров, листая бумаги. Я готовила ужин и разбиралась с уроками. Никто из нас ничего не говорил друг другу. Лишь изредка оглядывались на монитор, будто проверяли: «Я с тобой — я тоже».
Возможно, это была нездоровая, отдающая зависимостью связь, но нам было хорошо. Просто чувствовать один другого.
Вместе, в разных странах, смотреть по вечерам одни фильмы. Засыпать с включенной камерой, чтобы ночью просыпаться от храпа и требовать сменить позу. Рассказывать, какая по вкусу еда. И ругать совершенно одинаковую погоду.
Без бешеного секса и объятий. Без поцелуев. Как на диете, от которой вместе с килограммами уходит и что-то еще… колючее, больное, дефектное.
Детокс отношений. Вполне комфортный.
И только в один из вечеров мне до слез захотелось оказаться рядом с Лехой.
Вот о ком я совсем забыла за последние недели, так это о Григории. После нашего единственного свидания, закончившегося поцелуем с Лехой на лестнице, казалось, прошла вечность.
За нее я умудрилась стать невестой любимого мужчины и выбросить из головы фамилию Григория. Но он не забыл меня.
Не забыл до такой степени, что смог найти мой адрес и решился явиться в гости.
Я глазам не поверила, когда увидела его за порогом. Нет, он по-прежнему выглядел как маменькин сынок. С зачесанной набок челкой, в идеально отутюженной рубашке. Но решительный взгляд и вместо нелепого веника два пакета в руках были чем-то новым.