Мистер Грей младший
Шрифт:
— Взрослые люди, — перебил я, — Да. Так точно. Взрослые люди, которые лгут друг другу, которые хотят разобраться в том, что чувствуют… Но фишка в том, что в чувствах не разбираются. Ими живут. Разобрать можно правило, теорию, уравнение… То, что связано с наукой. А чувства… Это другое. У них своя правда.
Айрин хмурится и тяжело сглатывает.
— И в чём эта правда? — шепчет она, откинувшись спиной на стеллаж.
— И эта правда в том, что., — я делаю шаги ближе к ней, улавливая неровное дыхание, — правда в том, что рядом с тобой мне тепло, а вдали, как в склепе… Правда
— Что?.. — в её глазах застыли слёзы.
— Я ублюдок, который хочет начать всё сначала. Но который понимает, что это сделать нельзя… Но правда в этом. И я хочу забыть о «можно» и «нельзя», когда ты так близко. Ты так пахнешь, что пьянишь…
Её губы, её лицо, всё так близко ко мне!.. Чего я жду, чёрт возьми?!..
— Тед… пожалуйста… Не надо, — она отворачивается, выставив руку вперёд, — Нужно достать вино…
— Я уже пьян, — хриплю я, — Очень пьян.
— Это не опасно? — её глаза с холодом, без волнения впились в мои.
— Что? — бросил я резко, — Что я одурманен тобой? Или что меня сводит с ума твой ровный голос?
Меня чертовски бесила её наигранная инфантильность.
— То, что мы здесь одни? — Айрин ехидно улыбнулась, — Наверняка, твоя озабоченная подружка с ума сходит.
Хочет поговорить о Дане?.. Вот дерьмо. Я стиснул зубы и нагнулся к её лицу.
— Мисс Уизли, вы просто прелесть. Так отъявленно переживаете. Вы знаете, что вы не только дьявольски сексуальна, но и ангельски мила? — я выгибаю бровь.
— Вы мне льстите, мистер Грей. Поберегите своё красноречие для…
— Знаете что, мисс Уизли? — резко оборвал её я, — Боюсь показаться грубым, но я б вас трахнул.
Айрин расширила глаза, сжав губы. Но её плечи передёрнулись. Её грудь стала опускаться и подниматься всё чаще. В её лице — гнев, ярость, страсть и… самый настоящий голод.
— Ты извращенец, — зашипела она, загибая пальцы, — сексуальный маньяк, хам, грубиян, грязный развратник и…
— И? — подтолкнул её я, когда она прервалась, задыхаясь от злости.
Она молчала, ведь я приблизился к ней так близко, что чувствовал тепло, исходящее от её тела.
— Пальцы закончились, мисс Уизли? — усмехнулся я, — Хочу напомнить, что у вас есть вторая рука…
Я наклонился к ней, аккуратно провёл носом по её щеке. Пьянящий аромат окутывал меня, я знал, что теряю контроль; знал, что если я сейчас её поцелую, я буду готов убить себя, если не верну её обратно… Ох, Боже, какие мысли витают вокруг моей головы.
— Эта вторая рука, мистер Грей, оторвёт ваши яйца, если вы сейчас же не остановитесь, — она старалась, чтобы её голос звучал прямо, но он так и напоминал сучку во время течки.
Охрипший, сладострастный, желающий стонать, а не говорить.
— Угрожай как угодно, цыпа, — ухмыльнулся я, — Я знаю тебя, Айрин. Очень. Хорошо. Знаю. Ты влажная, грязная, лживая девочка… Ты настолько плохая девочка, что я чувствую себя Спартаком, желающим покорать тебя и погрузиться во все твои щели, — Айрин
Я сошёл с ума. Это был передоз наркотиком… Амок.
— Я, — выдохнула Айрин, протягивая руку к моему члену, спрятаному в брюках, — Сейчас лишу тебя твоего… приличного размера мозга…
Она расстегнула молнию и одним пальцем, царапая мою кожу ногтем, начала двигаться по направлению к моему возбуждённому, как она выразилась, «мозгу».
— Маленькая сучка, — плюнул я.
— Ты так вдумчиво и умело им пользовался, — ухмыльнулась Айрин, впиваясь ногтями в кожу паха, я еле сдерживал рык, — Как вставлял… слово, так у меня искры из глаз сыпались. Я это прекрасно помню и буду счастлива лишить Дану удовольствия пользоваться твоим… интеллектом.
— Я… это моя очередная ошибка, — горячо шепчу я, — Я готов признать вину…
— И этих ошибок было очень много, — Айрин стиснула мой член в своей руке и прищурилась, — Можешь исповедаться перед тем, как я оторву…
— Я ошибался! Я сотню раз ошибался… Я ошибся, когда ушёл… когда ты сказала мне, что убьёшь себя, если я не уйду. Мне нужно было сломать дверь, уговаривая жить со мной, упасть пред тобой на колени… А если бы не получилось, то убить и себя тоже. Даже раньше, чем ты бы сделала это с собой, — рычал я, — Потому что это время — не было жизнью, Айрин. Не было. Это было мучительное, болезненное существование для меня… Я знаю одно: если ты умрёшь, я умру раньше… Потому, что живой я и без тебя — невозможно.
Айрин убирает руку от моего паха, а моя ладонь соскальзывает с её шеи на грудь… Она прикусывает губу, но хрипит:
— Умоляю… убери руку.
Я отстраняюсь от неё, точно меня окунули в холодную воду. Отворачиваюсь от неё, застёгиваю ширинку и сдерживаюсь, чтобы не зашипеть от боли и злости на себя. Бля, я чуть ли не изнасиловал её.
— Прости, — хриплю я, оборачиваясь, — Я не должен был сейчас так…
— Назад пути нет, — качает головой Айрин, — Мы перегнули. Мы опоздали на пять лет. И всё. Это всё… Это наша яма, из которой не выбраться. Наша личная захлопнувшаяся кладовка. Выхода нет.
Это был удар в моё сердце. Или я снова допускаю ошибку, не опровергая это?!..
Внезапно, дверь резко открывается — я дёргаю Айрин за запястье в свою сторону, чтоб её не прибило. И она так прижимается ко мне, что всё внутри меня оживает… Её губки прижимаются к моей шее, соскальзывают на ворот рубашки, и она медленно отстраняется… Она сейчас, точно, попрощалась со мной.
— Почему же? — спрашивает обнаружившая нас Дана, — Выход всегда есть, кукла. Не стоит так трагично. Пока есть те, кто по эту сторону — существуют и те, кто по ту. Изнутри эта дверь не открывается. Ян три минуты пытался убедить меня, что ты прекрасно об этом знаешь, мой любимый?