Мистер Грей младший
Шрифт:
— Прошу тебя, Кристиан, — прошипела мама, — Ты не видел детей столько времени!
— Действительно, папа, — вступил я, — Ты никогда не думал, как мы выживали без тебя и твоих советов все эти годы? И никто не умер, не скололся?.. К тому же, у меня не только красный костюм, папа. У меня красный диплом.
— Не может быть, — бросил он, — Небось, переспал с какой-нибудь профессоршей?
— Отец, — холодно сказал я.
— Кристиан, это уже через чур! — рявкнула на него мама, — Нельзя так неуважительно относится к своим детям, которые многого добились и через многое прошли
Только Фиби молчала, нежно гладя мою руку…
— Как прекрасно, Тедди, — прошептала она, — У нас всё прекрасно. Мы снова вместе. Этот дом прекрасен… этот день, этот вечер…
— Конечно, малышка, — улыбнулся я, — Могу быть уверен, что ночь будет у тебя ещё прекраснее, — подмигнул я.
— Теодор! — легко прикрикнула она, — Я уже не выношу подобной пошлости. Прошу вас… Прошу вас всех. Пришло столько людей…
— Полгорода, не меньше, — сказал Кристиан, — Хорошо, что у нас только двое детей. Если на каждую свадьбу являлось по столько же, я бы разорился.
— Тедди… А почему ты с Даниэль? — спросила меня Фиби.
— Я… я женюсь на ней, — сказал я.
— Женишься? — подняла брови Фиби.
— Расслабься, дорогая, — снова вступил отец, — Уверен, он не будет торопиться. У него красный диплом, он сам может себя обеспечивать, захватывать империи…
— Да нет, — перебил я, — Я женюсь, чтобы раз и навсегда покончить со всем этим.
— С чем? — спросил отец резко.
Я сжал губы.
— Развестись ты не сможешь, — сказал он серьёзно.
— Да, не могу. Но могу овдоветь, — убедившись, что Даны поблизости рядом нет, чтобы побесить отца, пошутил я.
— Что?! — вспыхнул он, — Ана, урезонь своего сына!
— Кристиан, не кричи! Мальчик просто шутит! — попыталась успокоить его мама.
— Что за идиотские шутки?! — рыкнул он.
— Тедди, — обратилась ко мне Фиби, — Я должна тебе кое-что сказать… Здесь. Здесь и сейчас.
Сердце пропустило во мне удар. Я смотрел в её молящие серые глаза и терял землю под ногами, вместе с мыслями.
— Здесь, Тед., — слёзно прошептала она, — Пришла она… Здесь, понимаешь, та…. Тут!..
Она не успела договорить, замерев, она смотрела мне через плечо. По спине прошёл холодок, дыхание спёрло, я медленно обернулся…
Я увидел знакомый силуэт. В глазах стало так влажно, что зрение помутнело… Она была вся, точно, соткана из закатного, розового облака. Она озиралась по сторонам, пока не взглянула в мои глаза. Я почувствовал, что воздух вокруг меня стал шершавым. Лёгкие туфли — свинцовые кандалы, которые приковали меня к полу… Медленно моя рука поползла по ткани пиджака, напоминающего мне теперь крапиву, жгущую пальцы. В глазах закололо, почему-то, мне стало трудно стоять. «Айрин», — горело у меня в мозгу, как неоновая вывеска, посылая сердцу сигнал: «Остановись, немедленно. Муки будут страшны…»
Я глубоко вдыхаю, осознавая, как чертовски давно
— Да, я думал, ты перешёл на мулаток. Но вкусы неизменны, — пробурчал мне на ухо Кристиан, а я стоял, как столб и не мог пошевелиться.
— Кристиан, нам нужно идти! Мой кавалер Кен уже подошёл, бери под руку Фиби!.. Вот-вот церемония!.. — уводила его мама…
И тишина. И вокруг меня была тишина, а затем… самая чистая и искренняя песня Джеймса Бланта. Я тяжело сглотнул, глядя в её синие глаза, которые сияли, как огоньки. Простояв так немного, просто стоя напротив меня и ничего мне не говоря, она быстро прошмыгнула мимо и скорыми шагами поднялась по лестнице наверх.
Сердце пропустило глухой удар. Как безумный, я побежал следом…
Но след был потерян. В какую сторону она пошла?.. Аромат таких знакомых мне духов, боль и тяжесть в сердце, внутренняя мука волокли меня в сторону моей комнаты. Дверь в неё была открыта, а там… Клубились те самые маленькие ангелы в пышных юбках, лёгкие, как тополиный пух.
— Мисс Уизли, а меня накрасить?! А меня?!
— Сейчас, Стейси, — я услышал её голос, и сердце во мне содрогнулось, — Я накрашу всех. По очереди.
Я опёрся о косяк двери и пристально смотрел на её склонившийся силуэт… Она в моей комнате. Она тяжело дышит. И не видит меня, ей сейчас не до меня, она меня не замечает… Как же больно!
Как больно!
«Нет, нет, нет. Не смотри на неё, отвернись», — приказываю я себе, но чьи-то щупальца плотно держат мою шею недвижимой, заставляя глядеть лишь на этого единственного ангела — одного, среди многих — в невинном и откровенном платье: цвет ткани — пудра, но этот вырез, этот тончайший гипюр, эта талия — хрупкая, маленькая, которую я так хочу сжать в объятиях… Я с трудом сглатываю боль и желание закричать её имя, а затем, ещё два слова: «забери меня, закрой меня в себе, пошли всё прошлое дерьмо к чертям»…
Тёплые детские пальчики хватают меня за оледеневшую руку, и я опускаю голову, замечая маленькую кудрявую девочку. Она легонько тянет меня вглубь комнаты, а я, почему-то, таю и поддаюсь…
Мы вновь встречаемся глазами. Она вдыхает, смотря на меня. Опускает глаза на мою сплетённую с той малюткой руку, а затем — на ту девочку:
— Викки, что происходит? — спрашивает она строго, но мягко.
— Мисс Уизли, дядя хочет, чтобы вы тоже его накрасили, но стесняется. Он боялся подойти. Просто стоял и смотрел на вас, — сдаёт меня с потрохами малютка.