Мистер Х. Начало

Баса

Выпрямился, раскрыл руки широко в стороны, запрокинул голову к соломенному потолку, наслаждаясь порывами ветра на высоком этаже, и впечатление - будто уплыл в мечты. На его губах сумасшедшая улыбка, наполненная чем-то неизвестным - болью или горечью. Или наоборот предвкушением.

Я боялась услышать продолжение, меня знобило, вновь ударило воображаемым током. Обхватила металлический ошейник и дернула за него, чтобы порвать звенья и освободиться, но лишь поцарапала кожу.

– А здесь современный, упрощенный Лагерь смерти внутри университета, используемый для создания Кукол. Рабочий материал...
–

кивнул подбородком и рукой в мою сторону, но ощущение, что этой рукой прошел сквозь грудную клетку и прокрутил внутренности. Выкрутил их по спирали, разворотил до крови.

– Из рабочего материала пытаются создать Куклу. Есть такая особенность у человеческой психики. У одних шаткая. К ним не так прикоснешься и те сходят с ума.

Покрутила головой, не желая слышать голос Максима. Потом закрыла глаза и заткнула уши ладонями, но время от времени отнимала, чтобы услышать продолжение. Боялась и одновременно хотела услышать информацию.

– Замолчи...
– прошептала в колени, а Максим продолжал словами вбивать знания.

– А другие с устойчивой психикой реагируют на моральное и физическое насилие блокировкой психики. Они прячутся в коконы, сохраняют сознание где-то внутри и входят в своеобразное состояние куклы - это золотые самородки. В состоянии «куклы» они ничего не понимают, как животные, только испытывают голод, холод, жару или похоть. Ну в точности животные...

– Заткнись...
– приказала.

Легла на живот, прикрылась подушкой и простыней, отвернулась в другую сторону от мужчины и посмотрела сквозь стеклянную преграду на яркое солнце, которое зажгло. Толстая пленка слез залепила зрачок, отчего зрение нарушилось.

– Ты лжешь также, как солгал о своем финансовом состоянии.

В ответ донеслись грузные шаги по деревянным балкам и простой равнодушный совет:

– Отдыхай. Успокойся и прими свою участь. Я закажу нам завтрак...

Стеклянная дверь хлопнула, отрезая меня и Максима. И настала тишина за исключением дуновения ветра на ухо. Я прикрылась ладонями, пряча перекошенное от эмоций лицо, не зная, как будет лучше - заплакать или засмеяться.

Он заботился о моем спокойствии после того, как признался, что собрался довести до самоубийства личности? Смех душил. Я прикусила губу, не просто с целью сдержать эмоции, а хотела откусить губу или язык и захлебнуться в крови, но в последний момент останавливалась.

Они всё продумали. Поиграли на тщеславии бедняков и пригласили в один из самых богатых университетов, а потом посадили под замок. Украли нас и ставят опыты и всё ради денег, ради создания Кукол.

Думают просчитали каждый момент, нет, ошибаются. Развлекать богатеньких ублюдков и измываться над своей психикой не позволю.

Я крутилась по скользким простыням, металась как пойманная добыча, ногтями драла и кусала подушку. Максим пришел позже, когда я успокоилась и находилась, словно во сне. Хозяин квартиры расплывался перед глазами, а его голос звучал глухо.

На белом подносе - еда в постель. Я молча отказывалась и стеклянными глазами смотрела на Максима, а тот не выдержал. Раздраженно схватил за запястье, преодолевая мое сопротивление, и зажал меня между ногами. Посадил и пытался кормить, но в ответ я выплюнула фруктовый смузи на деревянный пол, отказывая есть или пить.

Ставить

на себе опыты не позволю, лучше самой выбрать, как умереть!

Максим швырнул на пол спиной, отчего показалось, что хрустнули позвонки. Веки с огромным трудом открылись, словно все силы по капле выкачали и даже резервные силы не оставили на черный день. Потому что чернее дня не будет.

– Ненавижу тебя, Максим, - прошептала, глядя с пола на его, возвышающегося надо мной огромной тушей. Вот теперь я нашла определение своему отношению. Он показал правильную сторону.

– Ничего личного, Катя, это задача...работа.

Он будто оправдывался. Зачем оправдываться, если мы по разные стороны. Он - на одной я - на другой. Его цель - разорвать мою душу (сознание, психику) в клочья, оставить ошметки и выбросить на помойку, а моя - сохранить психику или зашить.

Да только, как бы не храбрилась страшно смотреть в мутные равнодушные стекла, лопатками ощущая неровные доски балкона, и не закрыть глаза, глядя на замах руки. Я и не смогла стойко выдержать, позорно закрыла веки. В тот же момент мощная пощечина хлестко ударила, так что шею едва не вывернуло. Челюсть свело судорожной болью.

Его цель - привести меня в сознание, а моя цель - умертвить себя.

– Ах ты, упертая зараза!
– швырнул обратно на кровать. Наверное, со стороны я была похожа на психически больную, но по-другому не могла защититься. Я не стану служить развлечение для богатеньких ублюдков, лучше сразу умереть. Голодом и жаждой заморю себя. Сдохну, как можно быстрее, мне не зачем дальше цепляться за жизнь.

Не понятно Максим дрался со мной или я с ним, когда он завалил на лопатки и зажал ногами мои бедра. Что-то кричал в лицо, а я не слушала. Уже отключилась от происходящего, нажала рубильник, приостановила любые страхи и сомнения.

Потом он отнес в душ. Включил ледяную воду и встал вместе со мной под охлаждающие струи. Мокрая одежда мгновенно тряпкой прилипла к коже. Максим тряс, как куклу, пытался привести в сознание, лупил по щекам настолько сильно, что голову скручивало то влево, то вправо. Думала зубы хрустнут, щеки адски горели, но мне было всё равно.

– Не ломайся рано...
– вновь подхватил на руки и в мокрой одежде, льнувшей к телу, понес в медицинское крыло. В процессе ходьбы с волос стекала вода на асфальт. Я была неестественно прогнута в спине, руки плетьми висели вниз, а Максим подкидывал меня , чтобы встряхнуть и привести в сознание.

Потом больница и белая кровать... капельница, ненавистный голос психиатра.

– Она себя убивает. Специально. А я говорила у нас с ней будут проблемы. Плохой материал для Куклы, кто хотел поэкспериментировать? Ну? Кто хотел поэкспериментировать? Сколько раз говорила - материал должен быть достаточно побит жизнью...

Лекарства. Палата провоняла противными лекарствами, которые забивались в носовые проходы, горло и глаза. Вены посинели от того, сколько их кололи иголками. Я чувствовала только умиротворение, глядя сквозь множество врачей в белых халатах в окно на свободный ветер и солнце. Боковым зрением фиксировала Максима, стоявшего в уже высохших после нашего купания шортах. А он не умел смотреть боковым, мог только прямо, поэтому его взгляд всегда прямой на мне, руки спрятаны в карманах, расслаблен и спокоен.