Мистер Костелло, герой
Шрифт:
А где были товары - шкуры и слитки на экспорт? Куда девать наш новый груз? Почему в домах, сотнях домов, расходящихся во все стороны и снабженных табличками новых контор, было полно призывников и добровольцев? Впервые с того времени, как я вышел в космос, мне пришлось запросить длительную остановку, чтобы собрать вещи.
Так я получил редкую возможность побродить по городу. На
это стоило взглянуть! Казалось, все ушли из домов. А
большие здания превратились в пустые раковины, заполненные несчетными рядами матрасов. Поперек улицы были протянуты транспаранты:
"Ты человек
"Дьявол боится толпы!"
Все это ничего мне не говорило. Потом я заметил белую надпись на стеклянной двери закусочной - "Трапперам не входить" - и счел это самым большим изменением.
На улицах не было охотников - ни одного. А ведь они считались одной из главных туристских достопримечательностей Боринкуина - одетые в мех гланкеров, с развевающимися при ходьбе "крыльями" и широко расставленными глазами, каких не встретишь даже у потомственных астронавтов. Надписи "Трапперам не входить" были везде: на магазинах, ресторанах, отелях и театрах.
Я стоял на углу улицы, смотрел вокруг, гадал, какого черта тут произошло, и тут меня окликнул из патрульной машины местный полицейский. Я не расслышал и лишь пожал плечами. Он развернулся и подъехал ко мне:
– В чем дело, деревенщина? Потерял капкан?
– Что?
– переспросил я. Он продолжал: - Если будешь бро
дить в одиночестве,- продолжал он,мы посадим тебя в одиночку, и она будет для тебя в самый
раз. Я только таращил на него глаза. И тут, к моему удив
лению, из патрульной машины высунулся второй полицейский. Из одноместной-то машины! Представляю, как им было удобно на ходу.
– Где твой капкан, парень?
– крикнул второй.
– У меня нет капканов,- сказал я и указал на величественную башню корабля, что поднималась над космопортом.- Я интендант с этого корабля.
– Господи!
– сказал первый.- Я должен был узнать. Слушай, космолетчик, ты бы лучше шел с кем-нибудь, иначе на тебя может напасть толпа. У нас не любят одиночек.
– Не понимаю. Я же просто...
– Я беру его,- сказал кто-то. Я обернулся и увидел высо кую женщину, она стояла у открытой двери одного из пустых домов.
– Я вернулась забрать кое-какие вещи,- сказала она.- А когда собрала все, не оказалось никого, чтоб идти со мной. Я целый час жду здесь кого-нибудь.
– Ты ведь знаешь, когда- лучше ходить сюда,- заметил полицейский.
– Знаю, знаю. Я только хотела забрать вещи, я не собиралась оставаться,- она вытащила мешок и выставила перед собой.- Только забрать свои вещи,- испуганно повторила она.
Полицейские переглянулись.
– Ладно. Но следи за собой. Пойдешь вместе с интендантом. Лучше объясни ему все, похоже, он не знает, в чем правда.
– Хорошо,- сказала она с благодарностью в голосе. Пат
рульная машина взвыла и потащила дальше свой двойной груз. Я посмотрел на женщину. Она не была хорошенькой, нао
борот, казалась мрачной и туповатой.
– Теперь все будет в порядке. Идемте.
– Куда?
– В Центральные Бараки, конечно. Там теперь большинство.
– Я должен вернуться на корабль.
– О, дорогой,- сказала она несчастным голосом,- прямо сейчас?
– Нет, не сразу. Я схожу с вами в город, если хотите. Она
подняла свою ношу, но я взял у нее мешок и взвалил на плечо.
– Здесь что, все спятили?
– мрачно спросил я.
– Спятили?
– она двинулась вперед, я следом.- Не думаю.
– Но вот это все!
– настаивал я, указывая на плакат, гласивший: "У лестницы не бывает одиночных пролетов".- Что это значит?
– Только то, что написано.
– Много придется сделать, чтобы объяснить...
– А-ааа,- произнесла она,- вы хотите спросить, что это означает?
– Она странно посмотрела на меня.- Мы узнали новую правду о человечестве. Хорошо, постараюсь объяснить, как вчера объясняли Люсили.
– Кто это, Люсиль?
– Люсили,- сказала она слегка шокированно.- Я думаю, на самом деле она одна, хотя, само собой, в студии в это время есть еще кто-нибудь,- добавила она быстро,- но по трайдио появляются четыре Люсили и говорят они разом, как в хоре.
– Продолжайте,- сказал я, когда она замолчала.- До меня медленно доходит.
– Вот что они говорят. Они говорят, что в одиночестве человек ничего, не может сделать. Нужны сотни пар рук, чтоб построить дом, десятки тысяч - чтоб построить корабль. Они говорят, что одна пара рук не просто бесполезна - она вредна. Человечество состоит из многих частей. Ни одна из них не может быть интересна сама по себе. Любая часть, желающая идти самостоятельно, наносит вред основной части, которая могла бы стать великой. И мы следим, чтобы никто не отделялся. Что хорошего было бы для руки, если бы ее пальцы решили стать самостоятельными?
– И вы верите в это... э... как вас зовут?
– Нола. Верю ли? Но это же правда! Разве вы не видите, что это правда? Каждый знает, что это так!
– Хорошо. Может, это и правда,- неохотно сказал я.- Но что вы делаете с теми, кто хочет жить .сам по себе?
– Мы помогаем им.
– Предположим, они не хотят помощи?
– Тогда они - трапперы,- решительно сказала она.- Мы выгоняем их обратно в лес, откуда они и пришли, эти злые одиночки!
– Хорошо, но как же быть с мехом?
– Никто больше не носит мех. Вот значит, что случилось с нашим товаром. А я подумал, эти бюрократы-дилетанты потеряли его где-нибудь. Она произнесла, словно про себя; - Все грехи начинаются в тоскливой тьме. Я посмотрел вперед и увидел, что она просто прочла очередной транспарант. Мы завернули за угол, и я зажмурился от яркого света. Это был один из наших складов. - Это Центральные Бараки,- сказала она.- Хотите взглянуть? - Пожалуй. . Я пошел за ней ко входу. У ворот сидел мужчина. Нола подала ему карточку, он отметил ее и вернул женщине. - Посетитель,- сказала она,- с корабля. Я показал парню карточку интенданта, и он произнес: - 0'кей, но если захотите остаться, вы должны будете зарегистрироваться. - Я не хочу оставаться. Я должен вернуться,- ответил я и последовал за Нолой. Помещение было забито до предела. Остались только те вертикальные перегородки, без которых рухнуло бы перекрытие. Здесь не было укромных уголков, ниш, драпировок, навесов, Должно быть, тут были тысячи две кроватей, коек и матрасов, стоящих бок о бок дт самой двери так, что между ними с трудом прошла бы рука.