"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
– Что-то ведь нужно было с ними делать.
– А ты обязательно должен был помочь, – сказала она. – Джон, пока здесь нет Джорджа, думаю, нам надо об этом поговорить.
Она положила вещи на невысокий книжный шкаф, стоявший возле дверей, и присела на краешек стула.
– Ты не говоришь мне правду, как и мсье Рипли. Интересно, чем еще ты ему обязан и что еще для него сделаешь?
В последних словах прозвучали истеричные нотки.
– Ничем.
Уж в этом-то Джонатан был уверен. А если Том попросит его о чем-нибудь еще, он просто-напросто откажется. В данную минуту это казалось Джонатану совсем несложным делом. Но за Симону ему надо держаться любой ценой. Она для него значит больше,
– Это выше моего понимания. Ты ведь знал, что делаешь… прошлой ночью? Ты помог убить этих людей, разве не так?
Голос у нее упал и задрожал.
– Нужно было защищаться… потому что раньше кое-что произошло.
– Ах да. Мсье Рипли мне это объяснил. Ты случайно оказался в поезде, на котором ехал и он, так? И ты… помог ему… убить двух человек?
– Мафия, – ответил Джонатан. Интересно, что ей рассказал Том?
– Ты… обыкновенный пассажир, помогаешь убийце? Ты хочешь, чтобы я в это поверила, Джон?
Джонатан молчал, пытаясь думать и одновременно чувствуя себя несчастным. В ответ он мог бы сказать «нет». «Похоже, ты не понимаешь, что эти люди – мафиози, – хотелось еще раз сказать Джонатану. – Они напали на Тома Рипли». Еще одна ложь. Во всяком случае о том, что было в поезде. Джонатан сжал губы и откинулся на широком диване.
– Я и не жду, что ты в это поверишь. Я хочу сказать лишь две вещи, и больше ничего говорить не буду. Те, кого мы убили, – преступники и убийцы. Это ты должна признать.
– Ты случайно в свободное время не служишь тайным полицейским агентом? Почему тебе за это платят, Джон? Ты… убийца!
Она стиснула руки и поднялась.
– Я тебя не понимаю. Никогда не знала тебя таким.
– Ну же, Симона, – пробормотал Джонатан, тоже поднимаясь.
– Ты мне не нравишься, я не могу тебя любить.
Джонатан заморгал. Она сказала это по-английски.
Потом продолжила по-французски:
– Ты чего-то недоговариваешь. Но я и знать не хочу, чего. Понимаешь? Ты каким-то ужасным образом связан с Рипли, с этой одиозной личностью – но вот каким? – прибавила она с горьким сарказмом. – Очевидно, это нечто настолько отвратительное, что ты не хочешь мне сказать, да я и знать не хочу. Ты, скорее всего, прикрыл еще какое-то его преступление, и тебе за это платят, вот почему ты в его власти. Что же, очень хорошо, но я не хочу…
– Я не в его власти! Ты еще убедишься в этом!
– Я уже во всем убедилась!
Захватив с собой выглаженную одежду, она отправилась наверх.
Когда пришло время обеда, Симона заявила, что не голодна. Джонатан сварил себе яйцо. Затем отправился в свой магазин. Он не снял с двери табличку «Feme», потому что официально по понедельникам не работал. С полудня субботы ничего не изменилось. Он видел, что Симона сюда не заходила. Неожиданно Джонатан вспомнил об итальянском револьвере. Раньше он лежал в ящике, а теперь был у Тома Рипли. Джонатан собрал раму, вырезал для нее стекло, но когда дело дошло до того, чтобы забивать гвозди, приуныл. Как поступить с Симоной? А что, если выложить ей все начистоту? Джонатан, впрочем, знал, что, убив человека, он нарушил главную христианскую заповедь. Не говоря уже о том, что Симона сочла бы сделанное ему первое предложение «фантастическим» и «отвратительным» одновременно. Любопытно, что мафия состоит из одних католиков и на человеческую жизнь им наплевать. Но он, муж Симоны, не должен быть таким. Ему не следовало лишать человека жизни. И если он скажет ей, что с его стороны это было «ошибкой», что он сожалеет об этом, – значит, все, ситуация безвыходная. Прежде всего, он не очень-то верил в то, что это ошибка, так стоит ли лгать еще раз? Джонатан снова решительно взялся за работу, склеил раму, вбил гвозди и аккуратно заклеил
– Я ужасно боюсь, что полиция в любой момент постучится в дверь и спросит тебя, – сказала Симона.
Накрывая на стол, Джонатан какое-то время молчал.
– Этого не будет. Зачем им это?
– Такого не бывает, чтобы не осталось улик. Найдут мсье Рипли, и он расскажет о тебе.
Джонатан был уверен, что она целый день ничего не ела. В холодильнике он нашел остатки пюре и стал сам готовить ужин. Из своей комнаты пришел Джордж.
– Что с тобой сделали в больнице, папа?
– У меня теперь совсем новая кровь, – с улыбкой ответил Джонатан, сгибая и разгибая руки. – Подумай только. Вся кровь новая – литров, наверное, восемь.
– А сколько это? – Джордж так же развел руки.
– В восемь раз больше этой бутылки, – ответил Джонатан. – На это ушла вся ночь.
Как Джонатан ни пытался, ему не удавалось ни развеять мрачное настроение Симоны, ни разговорить ее. Она неохотно ела и ничего ему не отвечала. Джордж не мог понять, в чем дело. После нескольких неудачных попыток Джонатан тоже погрузился в мрачное настроение и за кофе молчал, не в силах даже поболтать с Джорджем.
Интересно, подумал Джонатан, успела ли она переговорить со своим братом Жераром. Он отправил Джорджа в гостиную, чтобы тот посмотрел новый телевизор, который привезли несколько дней назад. Передачи – было лишь два канала – в это время вряд ли могли вызвать интерес у ребенка, но Джонатан надеялся, что Джордж на какое-то время оставит их одних.
– Ты случайно не разговаривала с Жераром? – спросил Джонатан, не в силах больше откладывать этот вопрос.
– Конечно нет. Неужели ты думаешь, что я могу ему об этом рассказать?
Она курила, что бывало редко. Симона взглянула на дверь, ведущую в холл, чтобы убедиться, что Джордж не возвращается.
– Джон… мне кажется, нам бы лучше расстаться.
Какой-то французский политик говорил по телевизору о профсоюзах.
Джонатан снова опустился в кресло.
– Дорогая, я понимаю… для тебя это удар. Давай подождем несколько дней. Я уверен, что сумею сделать так, чтобы ты все поняла. Правда.
Джонатан говорил с искренним убеждением, и тем не менее он понимал, что и сам не верит тому, что говорит. Ему казалось, что он держится за Симону, как другие инстинктивно держатся за жизнь.
– Да, конечно, ты так думаешь. Но я-то себя знаю. Ты ведь понимаешь – я не какая-нибудь там эмоциональная девчонка.
Она смотрела ему прямо в глаза – взгляд решительный и отрешенный, и совсем не злой.
– Меня больше совершенно не интересуют твои деньги, совсем не интересуют. Я сама со всем справлюсь… мы с Джорджем.
– О боже, Симона… Джордж… я буду обеспечивать Джорджа!
Джонатан не верил своим ушам. Он поднялся и довольно грубо притянул к себе Симону, сидевшую на стуле. Из ее чашки выплеснулось на блюдце немного кофе. Джонатан обнял ее и хотел поцеловать, но она отстранилась.
– Non! [254]
Она потушила сигарету и стала прибираться на столе.
– Мне жаль это говорить, но я и спать с тобой в одной постели не буду.
– Ну да, я так и думал.
254
Нет! (фр.)