Мистер Уайлдер и я
Шрифт:
* * *
Месяца через два-три после конференции мы в количестве двенадцати человек сидели вокруг большого стола в помещении сколь безусловно роскошном, столь же и безликом — то была обеденная зала для особых гостей отеля «Байеришер Хоф», что в центре Мюнхена. Темные дубовые панели, массивный дубовый стол и официанты, парившиеся во фраках, притом что дело происходило в июле и Мюнхен наслаждался — либо тяготился — знойным влажным летом.
Не припомню по именам всех, кто собрался за тем столом, но добрую половину помню.
Во главе стола, естественно, восседал Билли, а по правую руку от него — доктор Рожа, почетный гость. Меня
Доктор Рожа — венгр по имени Миклош — должен был написать музыку к фильму. Хотя преимущественно он жил в Лос-Анджелесе, в Италии у него имелась вилла, где он проводил лето, а в Мюнхен он приехал специально, чтобы, отсмотрев заснятый материал, приняться за партитуру. К его визиту отнеслись как к важному событию, и ужин был устроен в его честь.
Он был старым другом Билли, они не раз работали вместе, в частности на знаменитой «Двойной страховке». Кроме того, доктор Рожа прославился музыкой к библейским эпопеям — «Бен Гуру», например, и «Камо грядеши». В его доме от «Оскаров» полки ломились, и был он едва ли не самым знаменитым композитором в Голливуде. Стоит ли упоминать, что я о нем никогда прежде не слыхала.
Каким же образом я оказалась не только среди приглашенных на этот ужин, но еще и соседкой почетного гостя?
* * *
За предыдущие несколько недель мы с Ици неплохо узнали друг друга. Собственно, не могли не узнать, учитывая, что я была его личным ассистентом, хотя в действительности я лишь носила это почетное звание — в личном ассистировании Ици не слишком нуждался, и тем более в моем. К тому же он знал немецкий, не в совершенстве, но вполне сносно, чтобы обойтись без посторонней помощи в магазинах и ресторанах. И для Ици я была не столько личным ассистентом, сколько, сказала бы я, соучастницей и психотерапевтом.
Съемочная группа «Федоры» почти целиком обитала в здании, называвшемся «Отель-Резиденция на Артур-Кучер-плац в Швабинге», шикарном районе к северу от городского центра. Оттуда можно было пешком дойти до очень симпатичного Englischer Garten[24], но приходилось долго ехать до киностудии, находившейся милях в десяти к югу от Мюнхена, в Гайзелгастайге. Единственным и знаменательным исключением был сам Билли: он жил в полностью меблированном пентхаусе неподалеку от Леопольд-штрассе. Из Америки прилетела Одри, и режиссера каждый вечер, после рабочего дня на съемочной площадке, поджидал изысканный ужин, приготовленный его преданной женой. А после ужина к нему частенько наведывался Ици, чтобы подправить сцены, которые предстояло снимать на следующий день; сценарий — и я не могла этого не заметить — постоянно требовал доработки.
На студию я обычно приезжала вместе с Ици в его машине, но изредка оставалась в Швабинге, когда у Ици имелось для меня особое поручение. По большей части он просил пройтись по магазинам и закупить продуктов впрок. Отель-резиденция помещался в мрачном бетонном здании, поделенном на квартиры, так что постояльцам приходилось самим заботиться о своем пропитании, и перед вечерним визитом к Билли для обсуждения сценария и не имея под рукой заботливой жены, Ици что-нибудь готовил себе наскоро — либо чаще всего доверял готовку мне. Поварихой я была неопытной, но никого это не смущало; может, Ици и привык
За совместными ужинами мы подружились. Лишай вернулся к Ици даже более свирепым, чем прежде, и, думаю, Ици нередко испытывал сильную боль. И у меня вошло в привычку не столько развлекать его, сколько отвлекать рассказами о себе: о моей тихой жизни с мамой и папой на шумной загазованной улице Ахарнон, о моих первых шагах в преподавании иностранных языков, о том, как я люблю играть на пианино и слушать музыку в записи. Так он узнал, что мне нравится сочинять музыку и я мечтаю стать настоящим композитором, и более того, поскольку мои мечты за последнее время обрели некоторую четкость, я бы предпочла писать музыку для кино.
— Доктор Рожа приезжает, — сообщил Ици однажды вечером. — Завтра Билли закатывает для него ужин.
— Кто приезжает? — не могла не переспросить я.
— Миклош Рожа, — пояснил Ици. — Знаменитый композитор. Старинный приятель Билли. Калли, ты вообще знаешь что-нибудь о кино?
— Стараюсь узнать, — покраснела я.
— Рад слышать. Тогда тебе подворачивается отличный шанс. Если хочешь сочинять музыку для фильмов, самое оно поговорить с этим парнем. В кинобизнесе он нарасхват. Я добуду тебе приглашение на ужин, и ты сядешь рядом с ним.
* * *
Я ему не поверила, конечно. На иерархической лестнице нашей съемочной группы я занимала ступеньку, близкую к подножию; скорее рабочего-постановщика или парня из бригады осветителей пригласили бы на этот ужин. Но, рассуждая так, я упустила одну важную деталь: своим другом Ици Билли очень дорожил. Даже в нормальных обстоятельствах он всегда старался ублажить Ици, а теперь, когда съемки «Федоры» превращались в тяжкое испытание, Билли из кожи бы вылез, только бы не испортить настроение другу-сценаристу. Посему: Ици захотел, чтобы эта странная гречаночка пришла на званый ужин для узкого круга? Да пожалуйста. Нет проблем. И вдобавок ее нужно посадить не где-нибудь на уголке, но рядом с почетным гостем? Считай, что дело в шляпе.
И вот она я, за столом для избранных, среди самых-самых. Но не уверена, что доктору Рожа понравилось такое соседство.
Сейчас я располагаю записями практически всей музыки Миклоша Рожа к кинофильмам (а было их девяносто с лишним), не говоря уж о его концертных сочинениях. И мне доподлинно известен деликатный, лиричный характер его музыки. Те прекрасные романтические мелодии, написанные им для «Леди Гамильтон» и «Багдадского вора». Утонченная грусть адажио в его концерте для скрипки, побудившая Билли снять «Частную жизнь Шерлока Холмса». Но, если начистоту, в тот вечер сидеть рядом с ним за ужином оказалось не очень приятно. Оглядываясь назад, я понимаю, что доктор Рожа был человеком замкнутым и, наверное, даже застенчивым, но тогда я приняла его стеснительность за высокомерие. А кроме того, нашему почетному гостю было лет семьдесят. За плечами у него многолетняя выдающаяся карьера и на очереди еще четыре-пять фильмов с его музыкой. Ему больше не надо было ничего и никому доказывать, и уж во всяком случае, не двадцатилетней девчонке из Афин, вообразившей себя музыкантом.