Мистер Уайлдер и я, Коу Джонатан

Мистер Уайлдер и я

на обложку

Коу Джонатан

Шрифт:

ФРАНЦ

Эй, Билли, ты идешь в «Страсбург»?

БИЛЛИ

А кто еще идет?

ФРАНЦ

Да все, как обычно… Петер, Фридрих…

ГЕЛЛА (вставая с кровати)

Идем, почему нет.

ФРАНЦ (замявшись на секунду)

Вы тоже, Гелла, приходите, если хотите.

В КАФЕ. ДЕНЬ.

«Страсбург» — классическая парижская брассери. БИЛЛИ и

его приятели, немецкие изгнанники, тесно сидят вокруг стола, играя в домино, — разве что в густом сигаретном дыму они с трудом различают костяшки.

БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ)

Немудрено, если некоторые из этих лиц вам знакомы; в основном это те же ребята, с которыми я зависал в «Романском кафе» в Берлине. И вот мы здесь, спорим о том же, о чем и раньше спорили, и профессии у нас те же, что были прежде, — мы просто, по стечению обстоятельств, поменяли один город на другой. Узнаете вон того темноволосого коротышку? Петер Лорре[36]. Возможно, вы видели его в «Мальтийском соколе». А того парня с чувственным ртом и носом, смахивающим на пикуль? Вряд ли вы знаете его в лицо, но наверняка слышали его песни — «Снова влюблен», «Как романтично»[37]. (Напевает мелодию.) Эта одна из моих любимейших. И, пожалуй, я когда-нибудь вставлю ее в свой фильм.

Доминошные страсти накаляются. Теперь сражаются в основном двое — БИЛЛИ и ПЕТЕР ЛОРРЕ, они сидят друг против друга. ГЕЛЛА демонстративно болеет за ЛОРРЕ, она сидит рядом с ним, просунув руку ему под локоть, смотрит на его костяшки и советует, какой сделать ход.

За соседним столиком молодой серьезный КОМПОЗИТОР, разложив листы бумаги, пытается работать над партитурой. Шумные немцы не дают ему сосредоточиться, сбивают смысли, и он гневно поглядывает на них.

БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ)

Хм, его я не узнаю. Вероятно, какой-нибудь композитор с нервами как натянутые струны, кропающий свою вторую симфонию; на немцев с их плебейскими манерами он взирает свысока, еще бы, ведь все они мечтают работать в «низкопробном» кинобизнесе и непрерывно орут что есть мочи.

ДОКТОР РОЖА (ГОЛОС ЗА КАДРОМ) То есть как — не узнаете? Билли, да это же я.

БИЛЛИ (ГОЛОС ЗА КАДРОМ) Неужели? Вы тогда обретались в Париже?

ДОКТОР РОЖА (ГОЛОС ЗА КАДРОМ) Разумеется. Покажите мне композитора, который бы не рвался в Париж. Одно время я ходил в «Страсбург» почти каждый день, брал с собой работу. Потом прекратил исключительно из-за вас и ваших друзей, черт подери, вы такие горластые.

Стук костяшек домино достигает крещендо. МИКЛОШ РОЖА сворачивает свои записи, сгребает карандаши и удаляется в ярости. Попутно бросая на БИЛЛИ очередной

испепеляющий взгляд. БИЛЛИ отвечает тем же, а когда РОЖА поворачивается к нему спиной, показывает ему нос.

И снова возвращается к игре — ровно в тот момент, когда ГЕЛЛА, выбрав несколько костяшек ПЕТЕРА ЛОРРЕ, завершающим победоносным жестом выкладывает их на стол. Болельщики вопят во все горло. БИЛЛИ в полном недоумении пялится на столешницу. ГЕЛЛА торжествующе глядит на него. БИЛЛИ переворачивает свои оставшиеся костяшки, встает и надевает пальто.

БИЛЛИ

Ладно, я сваливаю.

УЛИЦА. ДЕНЬ.

БИЛЛИ шагает по улицам Парижа, и каждая улица уводит его в темный убогий квартал, и чем дальше, тем беспросветнее убожество. Когда БИЛЛИ приближается к совсем уж нищенскому отелю, из двери отеля выходит человек, вроде бы знакомый, и они едва не сталкиваются лбами.

БИЛЛИ

Эмерик!

ЭМЕРИК

Здравствуй, Билли. Как живется-можется?

БИЛЛИ

Не так уж плохо.

ЭМЕРИК

Вышел прогуляться? Приятно выбраться из гостиничного номера хотя бы ненадолго, верно?

БИЛЛИ

Хорошо, что мы с тобой встретились. Почему ты не заглядываешь в «Страсбург»? Наша старая банда там часто собирается.

ЭМЕРИК

Ох, знаешь… я предпочитаю места поспокойнее. Однако до меня дошли новости о тебе — ты продал сценарий Голливуду! Это из области фантастики.