Мистер Уэст
Шрифт:
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Не ешь, как птичка, — отвечает он, теперь обращая внимание на свою тарелку. — Терпеть не могу это дерьмо.
— Какое?
— Каждая женщина, с которой я обедал, ела так.
— Как?
— Будто весят пять килограмм. Я хочу, чтобы ты была сыта.
Я краснею от его внимания.
— Я просто пытаюсь быть леди с манерами, мистер Уэст.
Он мгновенно замирает. Кажется, на него действует, когда я называю его по фамилии. Мне это нравится. Несмотря ни на что, тот громко смеется, приподнимая брови.
— Кого
Я смеюсь.
Этот красивый мужчина так близко, что я могу дотронуться до него, но сейчас у меня урчит в животе, и я слишком занята, уставившись на еду. Поэтому просто ем, растеряв всякий этикет. Ана испытала бы ко мне сейчас такое отвращение. Хотя я ничего не ела с обеда. Теперь, когда успокоилась, я умираю с голоду, а от вина у меня кружится голова.
— Так вкусно, — стону я. — Типа безумно вкусно.
Он хихикает.
— Да?
— Да, думаю, мне нужен твой шеф-повар.
— Ты можешь забрать ее.
— Я не могу себе это позволить.
Он изучает меня.
— Я могу.
Я драматично закатываю глаза.
— Сыпь мне соль на рану.
— Я имел в виду, что попрошу ее готовить для тебя, если хочешь. Тебе просто нужно сказать ей, что тебе нравится.
Он действительно предлагает это.
Я медленно жую.
— Нет, Эйдан, все в порядке. Я могу готовить себе сама.
— Ты вкусно готовишь?
— Когда я хочу, то да.
Он медленно кивает, ему это нравится.
— Приготовь мне как-нибудь.
Я улыбаюсь.
— Хорошо, но ты должен сказать мне, что ты хочешь.
Он улыбается в ответ, и мое сердце замирает.
— Мне все равно, Айви. Подойдет просто старая добрая домашняя еда.
Теперь я странно на него смотрю.
— У тебя давно такой не было?
Его улыбка становится задумчивой.
— Не в течение многих лет.
Я не знаю почему, но чувствую, что Эйдан… одинок. О чем безумно даже думать, потому что посмотрите на него и на то, кто он! Этот мужчина при деньгах, может заполучить любую по щелчку пальцев, и все же… его дом выглядит так, словно его вырезали из журнала. Тут будто стерильно и все лишено какой-либо индивидуальности. Я смотрю на контейнеры, на еду ресторанного качества, которую мы едим. Он хочет поесть по-человечески. У меня такое чувство, что прямо сейчас я смотрю за занавес. Внешне Эйдан по большей части непроницаем, но по тому, как он смотрит на меня сейчас, я чувствую его уязвимость.
— Я приготовлю вам старую добрую лазанью, мистер Уэст, — обещаю, улыбаясь ему. — Но ты не сможешь над ней смеяться. Я неаккуратна. Она не будет, словно от Гордона Рамзи, хорошо?
Выражение его лица остается мягким, когда он снова смотрит на меня. Не улыбается широко и не поддается моему юмору.
— Хорошо, Айви, — тихо соглашается он.
Я смотрю на еду, притворяясь, что меня интересует стейк, отмеченный наградами, но на самом деле чертовски нервничаю. Внимание Эйдана заставляет меня чувствовать себя неловко. Я продолжаю чувствовать, что вот-вот что-то произойдет, но этого не происходит, и медлю у самого края.
Я
В какой-то момент спрашиваю:
— Ты не возражаешь, если я включу свой «Спотифай»?
— Твой что?
Я сдерживаю смех.
— Музыку.
— Дерзай, Айви.
Он продолжает есть, но его внимание приковано ко мне, когда я достаю из сумочки разбитый телефон и прокручиваю свой плейлист. Это сложно, потому что экран чертовски сильно разбит, но, по крайней мере, он работает. Да благословит господь «Самсунг». Я быстро схватила его, выходя из квартиры, не проверяя. И намеренно избегаю приложения социальных сетей. Что, если Дерек написал мне? Мне не нужен этот негатив. У меня нет никакого желания даже видеть, какие сообщения там скрываются. Нет, вместо этого отключаю сеть и сосредотачиваюсь на ужине и музыке.
Мне нужно что-нибудь хорошее. Что-нибудь веселое. Что-нибудь, что смягчит этот напряженный ужин с Эйданом Уэстом. Я включаю «Dance Monkey» и кладу телефон рядом со своей тарелкой. Это моментально поднимает настроение.
Пока играет песня, Эйдан смотрит на меня, его удивление растет. Я ем как животное, мой симпатичный браслет громко звякает о дерьмовые. И почти уверена, что мой макияж испорчен, а мои волосы… Боже, как выглядят мои волосы после целого дня напряженного расчесывания их пальцами?
— На что ты смотришь? — игриво спрашиваю я, ловя его взгляд.
Он не моргает.
— На тебя.
Я стараюсь не дрожать.
— По случаю, это самая что ни на есть «что за хрень» песня, Айви, — добавляет он.
Я смеюсь.
— Если бы я была хоть немного счастливее, я бы на самом деле танцевала под нее.
— Будь счастливее, — говорит он, и совсем не игриво.
Эйдан серьезен.
— Я не могу танцевать прямо сейчас, — отвечаю я. — У меня вроде как был плохой день.
— Почему ты так полна дерьма?
Я изображаю на лице шок.
— Это не так.
— Детка, ты уже раскачиваешься в такт песни.
Мое сердце замирает в груди.
— Песня все равно заканчивается.
— Включи ее снова и потанцуй для меня.
Мое лицо такое красное. Сейчас я жалею, что включила музыку.
— Мне неловко танцевать перед тобой.
— Почему?
Я бросаю на него взгляд.
— Потому что это… ты. Я не хочу выставить себя дурой.
Он перестает есть. И мягко улыбается мне, в нем присутствует упрямство, когда говорит:
— Ты танцевала со мной в ту ночь, когда мы ходили в бар.
— Это было по-другому. Мы танцевали вместе.
— Тогда я потанцую с тобой.
Я просто смотрю на него, когда песня начинается снова. Дурацкое автоматическое воспроизведение.
На этот раз Эйдан не ждет моего ответа. Он встает — и мое сердце подпрыгивает, а затем учащается — и обходит островок. Протягивает мне руку, глядя на меня сверху вниз с этим ослабленным галстуком, с этой чертовски сексуальной стрижкой, которую я ему сделала, эти глаза игривые и серьезные одновременно, и эти губы все еще изогнуты в мягкой улыбке.