Мистерии Осириса: Великое таинство
Шрифт:
Что это? Специальные меры, касающиеся только его, или общее наблюдение за всеми чиновниками? Не располагая на этот счет никакой информацией, Медес предположил худшее: возможно, он стал главным подозреваемым.
Может ли это быть? Ведь он не совершил ни одной промашки!
Его мучило предположение, что Жергу был арестован в Абидосе… Если он заговорит — а этот болтун заговорит определенно! — то Медес погиб: Жергу его продаст за милую душу.
Единственным утешением для Медеса было то, что у Жергу на ладони было выжжено миниатюрное
Стремясь еще раз убедиться в том, что конспиративный маневр с запутыванием следов удался и за ним никто не идет, Медес присел в укромном уголке и сделал вид, что спит…
Прошла минута. И вот краешком глаза Медес увидел своего преследователя: тощий человек среднего роста! Такого он уложил бы одним ударом!
Но разве это не станет доказательством его виновности? Наблюдатель стал жертвой собственной игры: притворяясь обычным прохожим, он был вынужден идти в сторону от Медеса. Хитрость удалась!
Как только шпион скрылся из глаз, Медес бросился в боковую улицу и побежал со всех ног.
Практически задохнувшись, он юркнул за хлебную печь, выложенную из кирпича, рядом с лавкой хлебопека, и замер, дожидаясь своего соглядатая.
Никого…
Все еще не веря, что оторвался от преследования, Медес сделал большой крюк в сторону от дома ливанца и наконец добрался до желанной двери…
Сторожу, стоявшему с внешней стороны ограды, он предъявил кусочек кедровой коры. Недоверчивый страж долго рассматривал его при лунном свете. Разглядев наконец глубоко вдавленный в кору иероглиф дерева, он открыл перед Медесом тяжелую деревянную калитку.
Сторож, стоявший с внутренней стороны ограды, еще раз внимательно все перепроверил.
— Вас ждут на втором этаже.
Дом ливанца располагался в самом центре бедного квартала, но из-за обширного сада он был невидим с прилегающих улиц. К тому же внешне этот дом ничем не выдавал присутствия несметных богатств, принадлежавших его владельцу. Даже внимательный наблюдатель не мог бы заподозрить такого несоответствия.
Медес на четвереньках забрался по приставной лестнице наверх.
— Проходите, проходите, друг мой, — ласково пригласил его грассирующий голос ливанца.
Удобно разлегшись на ярких подушках, пышнотелый хозяин то и дело накладывал в рот деликатесные сласти, смоченные в пальмовом вине. Он окончательно прекратил все попытки следовать каким бы то ни было диетам, не приводившим ни к каким результатам, а главное, выбивавшим его из равновесия. Теперь к нему вернулось его былое благодушие, а вместе с ним и все прибывающая полнота. Зато не нужно было сопротивляться соблазнам египетской кухни, с помощью которой только и удавалось успокоить его тревоги.
Ливанец был обаятелен и словоохотлив. Его внешность вводила в такое же заблуждение, как и его дом. На вид он был мягкий, безвольный человек, утопавший в облаках чересчур сильных ароматов и пестрых, просторных одеждах. Это был прирожденный делец, которому в коммерции просто не было равных. И если кто-нибудь попадет в его цепкие руки, из них не вырвется…
Медес смотрел на ливанца, и тревога его усиливалась. Тот ласково улыбался, почесывая свой шрам на груди, но Медес помнил, что тот появился у него совершенно не случайно. Один-единственный раз ливанец попытался ослушаться Провозвестника и солгал ему, и когти человека-сокола чуть не вырвали ему сердце… После этого случая ливанец вел себя как послушный раб, правда, уверенный в том, что ему придется играть первую роль в период формирования нового правительства Египта.
Вера Провозвестника потребует многочисленных казней — безжалостной чистки, которой и займется ливанец. Он привык к темным делам и мечтал, что ему поручат возглавить политический сыск, от которого не сумеет укрыться ни одна душа.
— Ну и как наши дела? — раздраженно спросил Медес.
— Дела? Какие уж тут могут быть дела! Из-за новых контролеров — надо признаться, работают они очень эффективно! — наши торговые отношения с Ливаном на время оказались прерванными. Будем надеяться, что эта печальная ситуация не продлится слишком долго!
— Я пришел не за этим!
— Жаль. Я надеялся, что ты мне поможешь.
— Тут нужно дело делать! Когда ты начнешь обещанную серию покушений?
— Когда мне прикажет Провозвестник.
— Если он еще жив…
Ливанец спокойно налил себе и гостю в широкие кубки красного вина.
— Спокойно, мой дорогой Медес, спокойно! Не нужно терять самообладания! Наш господин прекрасно себя чувствует и продолжает заниматься Абидосом. А торопливость еще никому не помогала.
— Известна ли тебе истинная миссия, с которой Икер отправился в Абидос?
— Разве Жергу не привезет нам информацию?
— Я не знаю, вернется ли он!
— Не впадай в пессимизм. Конечно, после гибели моего лучшего агента связь между отдельными ячейками нашей мемфисской сети стала осуществляться медленно и осторожно, но все же, нужно сказать откровенно, ищейкам Собека приходится топтаться на месте, и ни один из наших правоверных соратников еще не арестован.
— За мной сегодня следили, — шепнул Медес. — Это наверняка один из стражников Собека…
Ливанец помрачнел.
— Тебя узнали?
— Это невозможно.
— Уверен ли ты, что отвязался от не в меру любопытного?
— Если бы это было не так, я бы вернулся к себе.
— Значит, Собек держит тебя под наблюдением… Впрочем, очень может быть, что и всех остальных чиновников тоже. Он никому не верит и потому работает с удвоенной силой… Очень неприятно, очень неприятно…
— Если мы не уберем его, мы пропали!
— Да, этот человек стал слишком неудобным, допускаю. Но дотянуться до него трудно, очень трудно… Ведь, чтобы его убрать, придется пожертвовать частью наших людей, верно?