Мистическая Прага

В массивном гранитном здании библиотеки Ленокс в Нью-Йорке можно найти картину богемского художника Вацлава Брожека «Рудольф и Алхимик». Центральная ее фигура — алхимик, изображенный в виде высокого лысого старика с длинной седой бородой, заостряющейся книзу, и облаченного в ниспадающую робу, подпоясанную широким кушаком. Он стоит спиной к алхимическому горну, пристроенному к одной из каменных стен рядом с узким глубоким окном, из которого льется слабый призрачный свет, выхватывающий из сумрака строгую обстановку комнаты. Слева наковальня, справа — перегонный куб, водруженный на небольшую печь, а также различные алхимические аппараты и глобус звездного неба. По полу в беспорядке разбросаны книги и пожелтевшие от времени манускрипты. В левой руке алхимика — щипцы. Он смотрит в глаза императору и протягивает ему треснувший тигель, на дне которого — крупицы золота, полученные путем трансмутации.

Рудольф, в императорском облачении, восседает на троне, закинув ногу на ногу. Он смотрит на тигель, но лицо его бесстрастно, — оно не выражает ни интереса, ни восхищения. Вокруг столпилось несколько женщин и мужчин, по левую руку от него стоит знатная дама, с любопытством склонившаяся вперед, за его спиной — четверо юношей и девушка; в дальнем углу застыли еще три человека, увлеченные обсуждением некоего естественнонаучного предмета. В глубине комнаты можно заметить слугу с собакой. Придворные одеты в камзолы, узкие штаны, обуты в туфли на высоких каблуках, подпоясаны шпагами. На дамах платья в соответствии с модой XVI столетия.

Описание этой картины, открывающее повествование, было сделано мною для того, чтобы лучше представить исторический антураж событий, о которых пойдет далее речь, дабы читатель представлял себе, какая атмосфера царила при дворе Рудольфа II, императора Германии.

Характеры людей, равно как и описания мест и событий, не отступают от исторической правды, однако в некоторых случаях автор дал свободу своей фантазии, чтобы скрасить монотонность исторических фактов.

Во времена правления королевы Елизаветы Английской в Мортлейке, на берегах Темзы, жил просвещенный человек по имени Джон Ди, которого все звали доктором Ди. Мы впервые встречаем его, когда ему уже около пятидесяти шести лет. В Англии он приобрел репутацию известного ученого, астролога, алхимика и некроманта. В юности он был прилежным студиозусом — сначала в колледже Святого Иоанна в Кембридже, а затем в колледже Троицы, где восемнадцать часов в сутки он посвящал занятиям, четыре — сну, и лишь около двух часов тратил на забавы и праздность, каковые в случае их умеренности не наносят вреда здоровью и не способны поколебать научных устремлений. Когда ему исполнилось двадцать, он посетил Бельгию, чтобы в Университете Лувена глубже изучить свои любимые предметы — математику и астрономию, — а также приобрести бывшие для того времени в новинку астрономические инструменты и приборы. Позже он в Реймсском колледже в Париже читал лекции по Евклиду, которые неизменно собирали большую аудиторию и проходили с огромным успехом.

Возвратившись в Мортлейк, Ди рьяно принялся за научную работу, организовав у себя дома астрономическую обсерваторию и химическую лабораторию; собрав немало алхимических установок, а также создав музей диковин естественной истории и библиотеку, включавшую в себя множество редких манускриптов и увесистых инкунабул, посвященных предметам его изысканий. Он впервые серьезно заявил о себе, написав исчерпывающее предисловие к блестящему переводу Евклида, сделанному сэром Генри Биллингсли, а также предложив поправки к грегорианскому календарю, впоследствии одобренные в ученом мире. В числе прочего он так преуспел в математике, что заслужил титул «Nobilis Mathematicus» («Прославленный Математик»).

В ущерб своей репутации среди потомков этот человек, обладавший поразительными интеллектуальными способностями, нередко позволял своему воображению возобладать над строгим научным знанием и принимал на веру многие заблуждения своего века. Он применял свои астрономические изыскания для составления предсказаний, неустанно работал с горном, перегонным кубом и химическими субстанциями в надежде открыть Универсальный Растворитель и Философский Камень, трансмутирующий свинец в золото, его философия смешивалась с тайным учением каббалы, теософией и черной магией [2] . Даже к его религиозным убеждениям примешивались доктрины спиритизма и теургической практики. Когда он не был поглощен написанием математических трактатов в библиотеке или работой с секстантом и астролябией в обсерватории, то занимался изготовлением амулетов и талисманов, принимая у себя клиентов самых разных сословий — от крестьян до членов королевских семей, что стекались к его дому в надежде узнать свою судьбу, составить гороскопы, выяснить с помощью магического искусства, какие дни для них благоприятны, а какие — нет, и получить возможность спланировать все свои начинания — большие и малые — с учетом воли звезд. За эти услуги легковерные его посетители расставались с немалым числом серебряных и золотых монет, которых, однако, едва ли хватало на покрытие расходов доктора Ди. Он был тем, кто…

Как и всех образованных людей в Средние века, доктора Ди подозревали в дружбе со злыми духами и демонами, и потому соседи и враги почитали его опасным человеком. Его репутация черного мага не раз приводила к тому, что у алхимика возникали проблемы с законом; при королеве Марии он был обвинен в ереси и наведении порчи на принцессу Елизавету, за что был брошен в темницу. Его сокамерника приговорили к медленной смерти на костре, но суд оправдал Ди, и алхимик через некоторое время был отпущен на свободу. Перед восшествием Елизаветы на престол герцог Лестер лично консультировался с Ди относительно выбора наиболее подходящего дня для ее коронации. Сделанное предсказание снискало ученому доброе расположение юной королевы, а позже она стала одной из его постоянных клиенток. Она приглашала его ко двору для бесед и консультаций, а также сама посещала его скромную обитель и, будучи обычно весьма экономной и даже скупой, нередко подтверждала свою благосклонность золотом. В то время доктор Ди был привлекательным юношей, высоким и стройным, с очень светлыми волосами и румяным лицом, украшенным длинной заостренной бородой, которая с возрастом стала снежно-белой. Возможно, королева-девственница ценила его общество не только благодаря его эрудиции и знаниям, но также и просто потому, что питала к нему искреннюю симпатию.

Однажды Елизавета пригласила Ди в Гринвич, где снизошла до того, чтобы стать его ученицей. Незадолго до этого он опубликовал книгу под названием «Monas Hieroglyphica» (Антверпен, 1564), которую посвятил императору Максимилиану II, и совершил долгое путешествие в Пресбург, в Венгрию, чтобы лично вручить экземпляр книги императору [3] . По приказу Елизаветы Ди за три дня своего визита в королевскую резиденцию должен был раскрыть ей секреты и тайны, заключенные в этом выдающемся труде. Елизавета считала, что, разгадав смысл метафорического языка, которым была написана книга и который мог показаться непосвященному абсурдным и нелепым, она постигнет доселе никому неведомые интеллектуальные истины.

Позже королева в сопровождении множества придворных посетила Мортлейк с целью осмотра знаменитой библиотеки доктора Ди, однако перед самым своим визитом узнала, что несколько часов назад Ди похоронил свою жену. Опечаленная Елизавета отменила посещение его дома, однако попросила Ди показать ей необыкновенное волшебное стекло, с помощью которого возможно наблюдать мир духов и общаться с призраками. Алхимик сделал это, дав королеве подробные рекомендации относительно пользования сим предметом.

Визит состоялся 10 мая 1574 или 1575 г. Двумя годами позже появление сияющей кометы на звездном небе повергло в трепет весь английский двор, и королева, тогда находившаяся в Ричмонде, послала за доктором Ди, чтобы расспросить его о смысле сего знамения. Ди дал подробный ответ и успокоил Елизавету. Некоторое время спустя на одном из постоялых дворов в Англии была обнаружена маленькая фигурка королевы, сделанная из воска и утыканная булавками, и опять Елизавета срочно вызвала Ди, чтобы он отвратил от нее несчастья и наложил заклятья, препятствующие сглазу и порче, которые могли повредить ее величеству.