Мистресс из трущоб
Шрифт:
– Посмотри на него, – приказывает спокойно. – Узнаешь?
Сам вопрос почти доводит до обморока. Если я знаю этого человека, то и сама могу отсюда больше никогда не выйти.
– Ну же! – прикрикивает на меня.
Поднимаю глаза и смотрю сразу на лицо, не то вывернет прямо в кишки несчастного. Это мужчина, вижу по одежде, по ширине плеч, по размеру переломанных стоп. Лицо изуродовано до неузнаваемости, волосы торчат клоками, но я узнаю. Это Кевин, какой-то дальний родственник Тома из соседнего квартала. Именно у него единственного я видела глаза такого удивительного цвета – сине-зеленые с золотистыми крапинками.
– Знаешь его? – спрашивает Министр с нажимом.
– Да, – чувствую, как рот наполняется горечью.
Вот и все, Майра. Пара минут, чтобы доказать твою связь с заговорщиками. Хоть бы тетю не тронули… Дальше произошло то, к чему я точно не была готова. Министр поднял руку, положил на горло Кевина и сжал пальцы. Послышался противный хруст, и мучения несчастного наконец-то прекратились. Главная гончая взял протянутую солдатом салфетку и брезгливо вытер ладонь.
– Передай Тому, что ему следует прекратить общение с родственниками, – повернулся ко мне и ошарашил в очередной раз.
Отупело кивнула. Том замешан? Нет, точно нет. Иначе он и лежал бы здесь. Мои лихорадочные размышления были прерваны внезапно и довольно грубо – Министр наклонился и впился в губы болезненным поцелуем. По шуму вокруг поняла, что солдаты поспешно отворачиваются и выходят. Испуганно отпрянула от главной гончей.
– А говорила, что больше не будешь… – он не улыбается, сверлит злым взглядом.
– Не могу здесь, – пролепетала.
– Не можешь или не хочешь? – Министр сузил глаза, наступая.
– Пожалуйста, не заставляйте, – отступала назад, пока не уперлась спиной в стену. – Сделаю все, что захотите. В спальне. Обещаю.
Голос не слушался и вообще почти пропал. Что я несу? Что такого особенного могу сделать, чтобы простил мою дерзость? Не умею ничего, и двадцать минут с неприличной книжкой не изменили этого. Министр подошел совсем близко. Остановился, тяжело дыша. Все в Империи знают, как его бесит неповиновение. Некоторые безумные смельчаки лишались головы на месте, только посмев возразить. Через секунду щеку ожгло острой болью. Из рассеченной скулы хлынула кровь. Не вскрикнула, не упала на колени и не задрала подол, смирившись. Просто молча глотала слезы, предчувствуя, что так легко не отделаюсь.
– Запомни, Майра, – прошипел. – Ты слишком незначительна, чтобы торговаться со мной. Никогда больше не смей. Тебе повезло, сегодня было достаточно смертей, твоя не понадобится.
Потом развернулся и направился к выходу. Сорвалась с места за ним, не хочу оставаться тут и секунды лишней. Младшие гончие разумно сделали вид, что ничего не случилось. Вскоре и ужасная камера, и черные кители скрылись во тьме коридора. Я практически бежала за удаляющейся спиной Министра, до истерики боясь остаться в лабиринте лестниц навсегда. На бесконечных ступеньках постоянно оскальзывалась, запиналась, падала, но все же вышла на балкон спустя пару минут после главной гончей. Руки разбиты в кровь, скула по-прежнему ужасно ноет, на коленях наверняка синяки. Но я улыбнулась, когда мужчина посмотрел на меня.
– Пойдем, – кивнул в сторону другого выхода. – Покажешь, как держишь слово.
Министр привел в спальню. Хотя, может, это просто комната, и он не спит здесь. Сам ушел, но на этот раз долго ждать не
Предчувствие не обмануло – вышла из ванной и сразу натолкнулась взглядом на новый предмет интерьера. Длинная цепь, свисающая с потолка прямо посреди комнаты. На конце широкие кожаные наручники. Министра, сидящего на диване и поглаживающего рукоятку своего знаменитого кнута, я даже не заметила, пока он не заговорил.
– Смелей, Майра. Это все для тебя, – голос насмешливый, дыхание прерывается.
– Разве я сделала что-то столь ужасное? – смотрю во все глаза на полуобнаженного мужчину.
– Да, – чеканит. – Не понимаешь?
Рьяно мотаю головой. Есть у меня предположения, но лучше оставлю их при себе.
– Хорошо, я объясню.
Министр встает и идет ко мне. Все внутри вопит бежать отсюда со всех ног, но от ужаса или благодаря остаткам благоразумия, я будто прирастаю к полу.
– Не знаю, как принято в трущобах… Возможно, там ты можешь оттолкнуть любого мужчину. И даже причина не нужна. Но я привык, что мои желания выполняются молниеносно. Любые. И если я лезу тебе под юбку рядом с трупом, то максимум, ты можешь сделать недовольное лицо. Все равно не увижу, потому что трахать девок предпочитаю сзади.
Он не посмеивается и даже не хмыкает, мужчина полностью серьезен. А у меня по спине бегут мурашки, когда берет за руки.
– Я ведь извинилась, – блею едва слышно. – Я не хотела. Просто странная ситуация, непривычная для меня. Я раньше и трупов не видела…
– Все хорошо, Майра. Не волнуйся так. Я же сказал, что не убью.
Министр поднял мои руки и быстрыми умелыми движениями закрепил наручники вокруг запястий. С его ростом ему даже тянуться не пришлось, а вот я буквально повисла, касаясь пола только кончиками пальцев.
– Не надо, пожалуйста, – ужас лишил остатков благоразумия.
Сколько слухов ходит о мучительных смертях от кнута главной гончей. И сейчас все они вертятся у меня в голове. Паника нарастает, уже не понимаю сама, что лепечу. Министр хмурится, потом берет за волосы и чувствительно встряхивает.
– Майра! – рявкает. – Не делай себе хуже. Я могу и передумать.
Испуганно замолкаю и смотрю на него, стараясь не моргать. Слезы текут по щекам абсолютно неконтролируемо, а я даже не могу их стереть. Мужчина уходит к дивану и возвращается с кнутом. Удовлетворенно кивает, понимая, что замолчала. Вертит рукояткой перед моими глазами, запугивая. Хотя куда уж больше? Потом ведет по щеке, чувствительно надавливая, по шее, оставляя царапины, между грудей и ниже к животу.
– Не хочу, чтобы ты кричала. Пикнешь, придется найти кляп. Поняла?
Киваю, всхлипывая. Поминаю про себя всех богов, мысленно прощаюсь с тетей. Выйти отсюда еще раз живой уже не рассчитываю. Кнут двигается еще ниже, причиняя вполне чувствительную боль между ног. Резко распахиваю глаза – вдруг доходит, что порка это не самое страшное, что может произойти. Начинаю дергаться, пытаясь уклониться от настойчивых движений. Министр на это лишь смеется, довольный произведенным эффектом.
– Не бойся, это потом. На сладкое.