Шрифт:
Глава 1
Нет для русской деревни большей беды, нежели приезд начальства, будь то княжеский тиун, царев дьяк или чиновник императора. Так было всегда и пребудет вовеки, покуда стоит сей мир, ибо ничего хорошего от этого «крапивного семени» [1] исходить не может, окромя сплошной пакости. И даже когда Государь-Освободитель в неизбывной своей милости соизволил российское крестьянство от крепости освободить, то и тогда эти «чернильные души» ухитрились подлинный манифест от народа скрыть, а вместо него подложный подсунули [2] . Да такой, что настоящей воли теперь разве только внуки ныне живущих попробуют, и то навряд ли.
1
Крапивное семя — так русские крестьяне называли чиновников и судейских.
2
Ходили такие слухи. Уж больно «щедр» оказался манифест к освобожденным.
Так что когда будищевские мальчишки увидали, что по разбитой дороге к ним катит пара экипажей, причем впереди коляска станового, то столбенеть не стали и напрямки бросились домой. Упредить, значит. Потому как у пристава дрожки приметные, да и сам он мужчина видный — косая сажень в плечах, да кулаки разве что чуть меньшие, чем у старосты самовар. Начальство, понимать надо!
Люди-то как узнали, кто едет, поначалу всполошились, особенно бабы, и ну голосить! А чего кричать, разве этих супостатов криком умаслишь? Но у баб, известное дело, глаза на мокром месте и им от Бога так заповедано, выть не по делу. Мужики-то они, ежу понятно, разумом покрепче. Сразу смекнули, что за недоимки их сегодня пороть не будут, потому как, в таком разе одним приставом не обошлось бы. Было бы ещё хоть пяток стражников, ну или на худой конец солдат.
— Здорово, православные! — зычно крикнул становой, едва только коляска остановилась.
— Здравы будьте, Ваше Благородие, — хмуро пробубнили селяне, снимая шапки.
Следом за полицейским на землю спустился местный священник и какой-то сморчок в чиновничьем пальто и фуражке с наушниками. Впрочем, за могутными фигурами отца Питирима и пристава его поначалу и не приметили. А зря, от таких самое зло и бывает!
— Благословите, батюшка! — сунулся вперед староста Кузьма.
— Бог благословит! — прогудел в ответ поп и осенил толпу крестным знамением.
— Значит так, мужики! — сразу взял быка за рога становой. — Я вам, сукиным детям, уже не раз говаривал, что свято место пусто не бывает, а потому слушайте, что вам господин титулярный советник прочитает!
Тщедушный чиновник сначала вытащил из кармана пальто клетчатый платок и принялся долго и со вкусом высмаркиваться. Покончив с этим делом, он вытащил из видавшего виды портфеля какую-то бумагу, развернул её и принялся зачитывать. Но делал это таким гнусавым голосом, что, похоже, его даже стоящие рядом полицейский со священником не поняли. Но те хоть знали в чём там дело, а вот селяне нутром почуяли беду. И, как оказалось, предчувствие их не обмануло.
— В общем, так, — рыкнул для самых непонятливых пристав. — Вот новый владелец блудовского имения. Которому, вы, чертовы перечницы, стало быть, временнообязанные.
Внимание селян переключилось на второй экипаж, из которого ловко выскочил молодой человек, одетый по-господски, после чего помог выбраться своим спутницам — красивой молодой барыньке в большой шляпе с пером и молоденькой девушке, одетой по-городскому, но с платком на голове.
— Ну вот, Гедвига Генриховна, — немного шутовски поклонился он первой. — Это и есть наши владения!
Та немного растеряно озирала окрестности и толпящихся мужиков, но пока что не проронила ни слова и лишь осторожно переступала по земле, стараясь не испачкать изящных сапожек. Что же касается нового владельца поместья, то он, без тени улыбки посмотрев на сельчан, щелчком сбил на затылок котелок, и только после этого произнес:
— Здорово что ли, земляки.
— Митька! — растеряно выдохнул кто-то из мужиков. — Не отвела, значит, беду Царица Небесная!
— Цыть ты, анцыбал! [3] — ругнулся на него Кузьма и с поклоном подошел к бывшему односельчанину. — Здравы будьте, Дмитрий Николаевич. А мы уж вас заждались…
3
Анцыбал — разновидность чёрта.
— Я вижу, — скривил губы в улыбке Будищев, но глаза его остались холодными.
Вообще-то у него не было ни одной причины хорошо относиться к бывшим односельчанам. Когда почти три года назад он оказался здесь, деревенские относились к нему с откровенной враждебностью и плохо скрытым презрением. Собственно, и за своего его признали лишь с одной целью — отдать в рекруты вместо вытянувшего жребий [4] полного тезки. В армию Дмитрию не хотелось, тем более что в своем времени он успел в ней отслужить и даже немного повоевать. Да, именно «в своем времени», поскольку до всех этих событий он жил в XXI веке и даже не предполагал, что ему придется пойти на очередную Русско-Турецкую войну «освобождать Балканы от османского ига».
4
Поскольку лиц призывного возраста в те времена было куда больше, чем требовалось, на службу призывали по жребию. Те кому «посчастливилось» отправлялись в войска, а остальные автоматически зачислялись в ополчение.
В общем, Митька-дурачок, как окрестили его в селе, попытался сбежать, но мужики его поймали, избили и сдали на сборный пункт связанного. Но, как ни странно, молодой человек вписался в военный коллектив, проявил на войне храбрость и солдатскую смекалку, а также редкую удачливость, свидетельством чему стали четыре знака отличия военного ордена, или в просторечии «Георгиевских креста». После войны его комиссовали по ранению, и он уж было думал, что никогда более не увидит эти места, но выяснилось, что человек, за которого его все принимали, оказался незаконнорожденным сыном здешнего помещика Блудова, который упомянул его в завещании. И когда остальные наследники скончались, Дмитрий Будищев оказался единственным владельцем имения.
— Это хорошо, любезный Дмитрий Николаевич, — объяснил ему стряпчий в Рыбинске, — что Вы, сударь мой, находитесь в купеческом звании. Ныне, слава Богу, не прежние времена, когда владеть землёю дозволялось лишь дворянам. Нет, вы не подумайте, конечно же, правила эти обходили, но, сами понимаете… трудно-с!
— Трудно или дорого? — переспросил новоявленный помещик.
— Вот именно-с, — улыбнулся собеседник, и продолжил объяснения: — Теперь же никаких препятствий нет. Вы можете владеть, закладывать, перепродавать, в общем, распоряжаться по своему усмотрению. Вы, кстати, как собираетесь поступить?
— Пока не решил, — дипломатично ответил Будищев.
— Вот и правильно-с! — поддержал его стряпчий. — Надобно вам знать, что некоторые из здешних помещиков проявляли интерес к вашим землям. В частности, князь Ухтомский изволил интересоваться.
— Это здешний предводитель коман… то есть дворянства? — поинтересовался Дмитрий, с трудом удержавшись от шутки.
— А вы знакомы?
— Встречались, — неопределенно отозвался Будищев, не став пояснять, что князь был председателем комиссии, призванной решить, не является ли он сумасшедшим.