Митридат

Полупуднев Виталий Максимович

Левкипп указал узловатым пальцем на изваяние Зевса. Седой, в белых одеждах, жрец напоминал собою странствующего пророка, прорицателя тайн грядущего. Его по-юношески живые глаза испытующе скользили по лицам именитых боспорцев, словно пытаясь прочесть их скрытые мысли.

Полное красное лицо Парфенокла, выбритое и лоснящееся, отражало выжидание. Ему не хотелось выступить первым, рядом стоял Атамб в позе раздумья. Пусть сначала он скажет, что думает.

– Это очевидно! – пробасил Атамб с грубоватой простотой. – Митридат допел свою песню, Рим одолел его! Завтра за нас возьмется!

– Ты

говоришь так, словно рад этому! – не удержался от колкости Парфенокл. – Еще неизвестно, какой хозяин окажется лучше: понтийский или римский!

– Тсс… – остановил его Левкипп, видя, как лоб Атамба становится багровым. – Если Рим побеждает, то волей-неволей мы должны с ним считаться! И если удастся – предотвратить его вторжение на Боспор!..

– А для этого, – продолжал Атамб, косясь неприязненно на Парфенокла, – надо сейчас же отколоться от империи Митридата и сделать заверение Риму в нашей к нему дружбе!

– Ой, какой бойкий! – заметил пренебрежительно Парфенокл. – В Пантикапее сидит Махар, он сегодня силен как никогда! Вокруг города – лагеря, а в лагерях сотни молодых парней обучаются рукопашному бою! Да еще есть понтийский отряд с медными щитами!.. Южане истосковались по настоящему делу и с радостью прольют нашу кровь, если Махар прикажет! А боспорцы едва ли захотят штурмовать дворец – отвыкли жертвовать своими животами!

– Как так отвыкли?! – вскричал хриплым голосом воинственный Атамб, распространяя вокруг винный дух. – Я сразу же выставлю до трех сотен боевых ребят, они не побоятся скрестить мечи с понтийцами!.. Это не трусливые Ахамены!

Сказав это, Атамб почувствовал жажду и хлопнул в ладоши. Появился молодой раб с кувшином вина и кружкой. Хозяин от кружки отказался, взял кувшин в обе руки и стал пить долго, без передышки.

Парфенокл повернулся с яростью во взоре, готовый ответить бранью и угрозами на обидные слова. Но Левкипп сморщился и замахал руками:

– Не то, не то говорите!.. Ай-ай! Где же ваше единение перед лицом великих событий? Вы готовы передраться! Какое уж тут восстание!.. Да и не о восстании идет разговор! Времена не те!.. И не в том выход, чтобы устраивать новую резню в Пантикапее! Махар совсем не худший из правителей Боспора, и едва ли боги одобрили бы нас, если бы мы вздумали восставать против него!.. Не заговорщики же мы! И не на ваши мечи рассчитывал я, приглашая вас сюда, а на ваши головы!

Атамб оторвался от питья, поднял брови, выражая недоумение. Он хотел задать вопрос, но Парфенокл опередил его, заявив:

– Верно, справедливы твои слова, Левкипп! Не восстанием мы решим судьбу Боспора, как того хотел бы Атамб! Но умом и хитростью!.. Но скажи, Левкипп, как ты собираешься поклониться римлянам и не тронуть Махара, наследника престола, верного своему отцу?..

– Я еще не получил всех откровений свыше, – осторожно ответил жрец, – и буду ночью вопрошать богов… Но уже сейчас знаю, что боги не одобрят ни восстания против Махара, ни его убиения! Боги еще не исчерпали своего благоволения к Махару, который уже ряд лет сохраняет для нас мир, тогда как за морем стервятники объедаются человеческим мясом!.. Потеряв Махара, мы сразу потеряем внутреннее равновесие. Боспор распадется на отдельные города и станет добычей если не Митридата, как ныне, то скифских и сарматских орд! Ибо начнутся раздоры между городами, да и сильные орды не дружны!..

Сказав это, он красноречиво посмотрел на Атамба и Парфенокла.

– Так зачем ты созвал нас? – спросил прямо Атамб. – Только для того, чтобы возгласить здравицу Махару?

– Нет, не затем. Но я хочу призвать вас к единению перед лицом грядущих испытаний! Нужно прекратить споры и действовать по уговору! А уговор простой – кто-то должен взять на себя опасное дело, склонить Махара к разрыву с Митридатом и заключению дружбы с Римом!

– Ого! – одновременно воскликнули архонты, широко открывая глаза. Предложение жреца оглушило их неожиданностью и казалось нелепым. Все знали, насколько предан Митридату наместник, да и как можно склонить сына к измене родному отцу и благодетелю?

– Только так, – спокойно заключил Левкипп.

– А если он откажется? – спросил Атамб возбужденно. – А он наверняка отвергнет такой совет как предательский! Тогда полетят наши головы!

– Вот тогда-то мы и выступим с оружием в руках! Другого выхода не будет!.. Но для этого требуется единение, которого так не хватает нашим сильным родам! Однако это крайняя мера, и, я полагаю, до нее не дойдет. Махар неглуп и должен согласиться с нами!

– Кто же возьмется сказать Махару слова измены?.. Пусть это сделает Парфенокл, у него чешется умная голова! А я воин, буду точить меч!

– Я не настолько близок к Махару, чтобы он внял моим увещеваниям! – поспешно возразил Парфенокл. Его лицо и шея покрылись краской и каплями пота. Он не ожидал такого оборота дела и вопросительно уставился на жреца.

Тот сделал рукой успокаивающий жест.

– Ни ты, Атамб, ни ты, Парфенокл, не должны делать столь опасных шагов! Повторяю: вы, как архонты города, обязаны объединиться в час испытаний и быть готовым ко всему! А для переговоров с Махаром я уже нашел достойного мужа!

– Кого, кого? – с любопытством спросили оба архонта.

– А вот!..

Из глубины опистодома показался человек с закрытым лицом. Он откинул край плаща, и архонты издали одновременный возглас удивления. Перед ними стоял Асандр. Он был богато одет и смотрел смело, чуть насмешливо. Его сухощавое лицо при слабом свете казалось изваянным из мрамора, как у статуи Зевса.

Парфенокл после мгновенного замешательства издал вызывающий смешок.

– Явился! – сказал он с язвительной гримасой. – Явился! Где бы коза ни бегала, она вернется в свой хлев! Так и ты, Асандр! Видно, защемило сердце, когда узнал, что твой бог и покровитель подхватил полы плаща и бежал из-под Кабир, потеряв на горных перевалах и диадему и все войско!..

– Видят боги, – спокойно ответил Асандр с тем внешним достоинством, которое он умел сохранять в любых условиях, что всегда бесило завистливого Парфенокла, – не сам я пришел сюда и не ради счастья видеть твою противную толстую рожу! Позван я жрецом Зевса – почтенным Левкиппом. А вот ты и твои прихлебатели впрямь засуетились, как крысы во время пожара!

– Ты смеешь появляться в храме Зевса, которого ты оскорбил, создав этот богопротивный фиас евпатористов! Ты нарушил законы полиса, ты сделал много вреда Боспору!