Мийол-ученик 2
Шрифт:
Её хватают в четыре руки (две из которых даже на ощупь — нечеловеческие, и это пугает), водружают на что-то большое, мускулистое и мохнатое (что тоже пугает).
Потом это что-то приходит в движение. Довольно быстрое, хотя и плавное.
А ей наконец-то удаётся взять под контроль прану. Поверхностный контроль, неуверенный, словно у какой-нибудь растущей, причём отнюдь не пиковой… но после длительной и почти полной бесконтрольности радует даже столь скромный успех. Инь-Шелетидйид немедля пускает этот зачаточный контроль на устранение судорог — однако мышечные сокращения как таковые не прекращает. Ей необходимо согреться! Интенсивная работа мышц для этого оптимальна… если это именно работа, последовательные циклы напряжения-расслабления, а не спазматичное окаменение, мешающее нормальному кровотоку.
Минута проходит за минутой, пока она упорно возвращает власть над собственным телом. В том числе и над конечностями, вытесняя чужую магию, но не спеша показать, что уже почти полностью пришла в себя. Не то чтобы она опасалась малознакомой парочки — Хантера и его ручной алурины, надрессированной аж до мага-эксперта… с призывателем она даже в рейд успела сходить, а боевое братство — это вам не абы что… и всё же продолжать удачно начатое знакомство лучше в полной силе. Или хотя бы в лучшей форме.
К тому же реплики её то ли спасителей, то похитителей… настораживали.
— Настоящий хубров лабиринт.
— Следовало ожидать чего-то такого.
— Да-да. Дождевая вода должна куда-то деваться, глинистые слои ограничивают сток и всё такое. Я прекрасно помню лекции твоего отца. Но мне не нравится, что мы загоняем себя в тупик.
— Самые очевидные тупики я отсеиваю — спасибо Оливковому Полозу.
— И всё же вскоре мы уткнёмся в тупик, из которого уже не будет выхода.
— Да.
— …как же раздражает.
— Ну, хочешь, что-нибудь совру? Специально для тебя.
— Нет уж. Перед смертью лучше держаться честности.
— Не так. Правильная дословная цитата: «Уважения достоин тот, кто способен держаться честности во всякий день жизни своей; но кто и перед ликом смерти продолжает врать себе и другим, тот воистину слабодушен, жалок и презренен». Избранные высказывания Тарзия Ларенского, том два, страница сорок три.
— А пассаж про круг благородных мужей деликатно опустил, да, учитель?
— …
— Что? Я тоже Тарзия почитывала. И память у меня тренированная.
— …извини.
— За что? Не собираюсь перекладывать воображаемую вину на ближних. Я не хуже, чем ты, помню, с чьей подачи мы вообще вернулись в Лагерь-под-Холмом… так несвоевременно. Но ведь и я не хотела подобного исхода. Если нам будет суждено застрять в этих земляных кишках и в них же умереть от яда Мертвителей, я буду трепыхаться до последнего.
— Но я-то мог бы не трепыхаться, я бы…
— Лучше молчи. А то окажешься слабодушным и жалким. Или успешный прорыв из Лагеря — не говоря уже о том, что было внутри — это недостаточно впечатляющее деяние? Да любой из боевых магов хвастался бы подобным до конца жизни! Когда ты превозмог Катура ян-Лерейид, будучи лишь экспертом — полноценного Мастера Начал превозмог! — это и то впечатляло меньше. Всё же к налёту Лерейид мы готовились.
— Нагхаас тоже дали нам время на подготовку.
— Ну да. Только штурмовая группа провинциального клана с ресурсами, истощёнными долгой войной, немножко отличается от экспедиционного корпуса доминирующей военной силы Подземья… о. Тупик?
— Да. Тот самый.
— А если протиснуться по одному и боком?
— Ты протиснешься. Я протиснусь. А вот она…
— Я тоже сделаю, что смогу, — сказала инь-Шелетидйид. — Особенно если мне объяснят, что случилось и зачем надо куда-то протискиваться.
Объяснения не заняли много времени.
— Что ж. Двигайтесь дальше, а я постараюсь залезть за вами так далеко, как сумею.
— Игры в благородство? — хмыкнула алурина.
— Никаких игр. Из нас троих я просто самая… объёмная. И застряну первой.
…мрачная, холодная, глубокая щель в скальном массиве. Света самый минимум. Впереди — сужение, довольно быстро переходящее в тупик; позади — ожидаемая, но пока не показавшаяся погоня. В щели — три живых бусины: Шак, потом Хантер, а потом…
— Слушай, это совершенно хуброва ситуация, — бормочет маг, — но я всё-таки должен спросить. Хотя бы теперь. Как тебя зовут?
Короткий смешок:
— Герея. Нормального прозвища не сподобилась. Раньше. Надеюсь, теперь стану Гереей Ускользнувшей. Или Выжившей.
— Или Мороженой, — хмыкает алурина.
— Или так. Лишь бы не Застрявшей.
«…лишь бы не Последней…»
Только вот шансов маловато. Если она всё-таки умудрится выжить, то именно на правах последней в своей ветви клана.
— Кстати о застревании, — вклинился Хантер, — а Мертвитель вообще сумеет сюда по нашим следам пролезть?
— Сумеет, — на правах знатока нагхаас ответила Шак. — Эти мрази довольно пронырливы.
— А как у них с драками во всяких узостях?
Герея вздохнула:
— Если бы со мной было копьё…
— Считай, что оно с тобой.
— Это шутка?
— Ничуть. Всего лишь пространственный короб и некоторая запасливость. Держи.
Обхватив ладонью древко, знакомое в каждой мелочи, и ощупав знакомый наконечник с нежностью, какой не доставалось даже большинству её любовников, инь-Шелетидйид выдохнула:
— Хантер, ты…
— Не Хантер. Точнее, не совсем. Моё настоящее имя — Мийол. Будем знакомы.
— Мийол — а дальше?
Призыватель с ученицей дружно захихикали, словно над не стареющей шуткой.
— Дальше идёт «из Жабьего Дола». Мои кровные родичи — простые крестьяне из глухого и унылого села посреди диколесских болот. Ну, может, папаша Охотником был… если мать не отличалась верностью супругу. Сейчас этого уже не выяснить, да оно и не важно.
— Вот как…
— Не веришь? Зря. Впрочем… впрочем, — резко сменил тон Мийол, — у меня, кажется, есть для нас хорошие новости.