Мизантроп
Шрифт:
Пермитин машинально отметил слова о том, что его первый заместитель показал, каким должен быть настоящий руководитель.
«Популист, – неприязненно подумал он. – Да еще и демагог. Не захотел признаваться, когда разбился самолет его компании. Тогда он мог быть привлечен к уголовной ответственности. Сейчас изображает из себя борца за моральную чистоту!»
Пермитин подумал, что сам допустил большую ошибку, дав согласие взять Репетилова сначала просто заместителем, а затем сделав его первым.
«Кажется, он начинает откровенно меня подсиживать», – подумал министр.
– Это вызовет неразбериху, – возразил генерал Сарумов. – Получается, что все не правы. Нет конкретных виновников случившегося.
– Мы еще не до конца разобрались с этими пассажирами, которые требовали срочно посадить лайнер, – напомнил генерал Шемяков.
– Речь идет о моральной, а не уголовной ответственности, – напомнила Сафиуллина.
– Мы подумаем. – Вице-премьер решил не высказываться однозначно. – До завтра у нас есть время. Что у нас с багажом погибших пассажиров? Уже собрали их чемоданы и сумки?
– Собрали, – доложил Теняков, поднявшийся со своего места. – Больше шестидесяти чемоданов. Некоторые раскрылись или пострадали, но многие остались целыми. Еще около сорока сумок. Два ящика с фруктами рассыпались при ударе. Но, в общем, чемоданы и сумки оказались крепче людей.
– Вы переписали весь уцелевший багаж? – переспросил вице-премьер.
– Конечно. И опечатали комнату, в которую собрали весь багаж пассажиров, – сообщил Теняков. – Как только комиссия закончит работу, мы начнем выдавать вещи погибших их родственникам.
– Правильно, – согласился губернатор. – Людям нужно помочь хотя бы таким образом. Может, среди вещей были фотографии или документы, которые им важны?..
Совещание закончилось, все устало поднялись и отправились на ужин.
Пермитин подошел к Репетилову, взял его за руку и спросил:
– Что на тебя нашло, Борис? Почему такая непонятная экзальтация? Ты ведь прекрасно знаешь, что «Аэромир» – дочерняя компания «Аэрофлота», той самой священной коровы, которую нельзя трогать. Почему тебя тут прорвало? Так подействовала эта авария, да?
– Очень подействовала, – признался Репетилов. – У нас тогда погибло одиннадцать детей. Понимаете, Вадим Алексеевич?.. И я до конца жизни буду помнить, что виноват в этом. Я ведь тогда настаивал, чтобы самолет вылетел. Раздольский возражал, но я его заставил.
– Понимаю, – кивнул министр. – Но необязательно было говорить об этом именно сейчас.
Репетилов не стал напоминать, что об аварии самолета его компании первым напомнил сам Пермитин.
– И учти, что в окончательной редакции из заключения государственной комиссии может исчезнуть упоминание о некоторых технических недостатках самолета и твой спич о моральной ответственности руководства компании «Аэромир», – добавил министр. – Тогда виноватыми останутся только летчики.
Репетилов понимающе кивнул. Все было как обычно. Нельзя обвинять руководство компании, упоминать о возможных недостатках самолетов. Единственный выход состоит в том, чтобы снова обвинить во всем погибших летчиков. Так бывало почти во всех авариях.
Борис Семенович не пошел на ужин. Он решил вернуться в свой номер, на втором этаже поднялся в бар, который назывался «Карин», и попросил налить ему водки.
– Просто водки? – удивился бармен. – Может, я сделаю коктейль?
– Нет. Только водку. И порежьте лимон, если можно, – добавил Репетилов.
Бармен поставил перед ним рюмку водки, пододвинул блюдце с дольками лимона.
Борис Семенович выпил рюмку, не притронулся к лимону и попросил:
– Давайте вторую.
Бармен понимающе кивнул, налил вторую рюмку и поставил рядом бутылку.
– Можете сами добавлять сколько хотите, – предложил он.
Репетилов усмехнулся. Кажется, бармен лучше всех остальных понял его состояние. Он выпил вторую рюмку и закусил долькой лимона.
– Долго ты собираешься сидеть здесь с бутылкой водки? – услышал Борис за спиной женский голос, обернулся и не поверил глазам.
Хрупкая фигура, красивый разрез миндалевидных глаз, знакомые волосы. Это была Евгения. Очевидно, она приехала в Пермь и нашла гостиницу, где жили члены делегации.
Он шагнул к ней, обнял, поцеловал и пробормотал:
– Как хорошо, что ты приехала.
– Я поняла, что у тебя появились проблемы, – сказала Евгения.
– Будешь ужинать?
– Нет. Я уже поела и целый час сидела в холле, ожидая, когда ты появишься.
– Идем ко мне в номер, – позвал он.
– Ты забыл водку на стойке бара. – Евгения показала на бутылку.
– Она мне больше не нужна.
Репетилов попросил бармена включить выпитую водку в счет за его номер и вместе с Евгенией поднялся туда.
– Ты удобно устроился, – заявила она, оглядевшись.
– Обычный средней номер. – Он пожал плечами и снова обнял ее. – Ты даже не представляешь, как я рад твоему приезду, – признался Борис.
– Представляю.
Поцелуй был долгим. Он начал расстегивать пуговицы на ее платье. Она все поняла. Ему всегда нравилась эта ее догадливость. Евгения разделась довольно быстро, но покачала головой, когда он снова шагнул к ней.
– Я прямо из аэропорта, – сказала она. – Разреши мне принять душ.
Она прошла в ванную, а он медленно разделся и нырнул под одеяло. Его знобило, хотя в номере было достаточно тепло. Через десять минут вышла Евгения. Она сняла белый халат отеля, бросила его на спинку стула и быстро улеглась рядом с Борисом.
У нее были прохладные ноги. От ее волос исходил приятный аромат, который ему так нравился. Он обнял и снова поцеловал женщину, почувствовал на своем теле ее руки. Она гладила его грудь, спину, потом ладони скользнули вниз. Странно, но Борис не ощущал того возбуждения, которое всегда возникало, когда он оказывался рядом с ней. Ему нравилось это молодое упругое красивое тело с небольшими грудями и такими длинными прохладными ногами.